Желтый бриллиант - [20]

— Больной выздоровел, мне здесь делать больше нечего, — она помолчала, посмотрела на Танюшу, на Николая, — будьте счастливы, любите друг друга.

Николай помог Марианне одеться, проводил до лифта.

— До свидания, Марианна Гавриловна, спасибо за все.

Всю долгую дорогу в метро Марианна украдкой платочком вытирала мокрые глаза.

Таня помыла посуду, Николай что-то передвигал в комнате.

А потом была ночь. Их первая ночь любви. И каждая следующая ночь была ночью любви.

В пятницу Николай пришел, прилетел, принесся, прибежал домой с огромным букетом цветов. И это — зимой, в конце 1980-го. Таня сидела на галошнице и снимала сапоги, молния зацепила чулок, и Таня безуспешно пыталась спасти тонкий капрон. Николай ворвался в квартиру, и, не закрыв входную дверь, громко, на всю лестничную клетку, четко, как на экзамене, произнес:

— Татьяна Петровна, будьте моей женой!

И сунул ей в нос цветы, гвоздики, других не было.

Таня встала с галошницы в одном сапоге и запрыгнула на Николая.

— Я тебя люблю! Я сто раз стану твоей женой!

Николай начал говорить:

— Таню…

Таня впилась в его губы поцелуем. Через некоторое время она устало откинула голову.

Николай продолжил произносить начатое имя:

— Юшка — Он повторил — Юшка! Ты теперь для меня, только для меня, будешь — Юшка!

— А, ты… для меня, — Таня задумалась, но тут же выпалила:

— Колька! Мой Колька!

На следующий день они подали заявление о бракосочетании в Отдел ЗАГС Брежневского района, недалеко от дома, около метро Профсоюзная. Торжественного бракосочетания, тем более, свадьбы, решили не устраивать. Таня оставила свою фамилию — Видова, в память о дедушке и бабушке.

Николай согласился, строго добавив:

— Но мой сын будет Большаков.

Таня не спорила.

15 февраля 1980 года Таня Видова, как обычно без опоздания, пришла на кафедру. Все, как всегда, да и в этом костюме — не первый раз. Все присутствующие, как по команде, захлопали в ладоши. Таня покраснела, на безымянном пальце правой руки сияло и сверкало тоненькое обручальное кольцо. После заседания кафедры — чай, торт, поздравления и завистливые, исподтишка, взгляды подружек — какого мужика отхватила!

15 февраля 1980 года Николай Александрович Большаков зашел в отдел кадров, сообщил об изменившемся семейном положении. Когда он вышел из душной комнаты, молодые и не очень «кадровички» с сожалением посмотрели вслед — какой мужик пропал! Информация просочилась сквозь толстые стены отдела кадров, да тонкое обручальное кольцо на красивой руке Николая было видно «за версту». Ситуация повторилась: чай, торт, поздравления. Ректор подписал приказ «О внеочередной премии…». Семен Семенович обнял Николая.

— Мальчик мой, — и по-старчески, заморгал глазами, — ты нашел золотой клад… бриллиантовые россыпи!

Видел он, что ли, далекое будущее этой семьи, или просто красивая фраза пришла на ум растроганному старику.

Прошел месяц. Молодая семья была счастлива. Марианна радовалась за дочь, Петр ничего не знал. Как-то вечером, между делом, Таня спросила:

— Колька, а у тебя совсем нет родственников?

У Николая потемнели глаза, значит, ему было больно.

— Юшка, у меня есть мать и старший брат.

— Они сейчас живут далеко от Москвы? Ты ведь родился в Москве?

— Нет, они живут в Москве, в Бескудникове.

— Почему ты не знакомишь меня со своей мамой?

— Это очень сложный вопрос.

Николай позвонил матери и сообщил, что женился, в субботу приедет с женой в гости. Два дня, до субботы, Николай, мужчина с крепкой психикой, не страдающий манией ужасов, прокручивал в голове кошмарные сцены встречи матери и Тани.

Собрали два пакета с продуктами, бутылку водки, бутылку шампанского (по настоянию Тани). Часа в три приехали в Бескудниково. Старые пятиэтажки и тополя выше домов. Дверь, как всегда, открыта. В квартире все также обшарпано. Мать вышла в прихожую.

— Меня зовут Валя.

Николай поправил:

— Валентина Ивановна.

Мать сильно постарела. На ней было старомодное, но нарядное и чистое платье. Седые, с рыжими прядями волосы аккуратно зачесаны и заколоты в пучок. Николаю даже почудился запах «Шанель».

— Здравствуй, дочка, проходи.

Валя взяла норковую шубку Тани и долго прикидывала, на какой крючок лучше повесить такое богатство. Из проема двери на инвалидной коляске выехал Сашка, улыбнулся почти беззубой улыбкой, протянул Тане руку:

— Александр, значит, Александрович.

Таня пожала его руку.

— А я — Таня.

В прошлом году Сашке ампутировали ногу, вены не выдержали постоянного курения и дешевого алкоголя. Он был весь седой. «Только на 7 лет старше меня», — с горечью подумал Николай. Он чуть дотронулся до щеки матери, пожал руку брату, вошел в комнату. Его ждал еще один сюрприз: в центре комнаты стоял большой стол, взятый у тети Нины из соседней квартиры. Белая скатерть, приличная посуда, которой Николай никогда раньше не видел в этом доме. Похоже, к их приезду готовились всем подъездом. За столом сидели гости — соседи, которых Колька помнил с детства. Было и новое лицо, Гиви Омарович с женой, полной женщиной средних лет, зачем-то выкрашенной в яркую блондинку. Валя с гордостью сообщила:

— Новый директор нашего «Гастронома».

На столе было на удивление много закуски и «батарея» алкоголя. Когда в комнату вошли «молодые», все захлопали.