Желтая маска - [15]

— Нет.

Сердце у меня сжалось от моей собственной лжи, но разве я мог ответить иначе? Даже мой ближайший друг узнает о Джерри Блейке не раньше, чем тот будет мною пойман, а я сам буду увенчан лаврами великого детектива.

Крум примирительно вздохнул и взял вторую половину листка для самостоятельной зубрежки.

Благодаря такой рациональной подготовке ровно в шесть мы были перед металлической табличкой квартиры № 13, полностью заряженные учтивостью.

Дзинь!

Дверь открыла полная старушка с седыми волосами, в черном платке и с добродушной физиономией.

Я спросил:

— Дома ли супруга товарища профессора?

— Да, — любезно ответила старушка.

— Можно нам ее видеть?

— Вы меня уже видите.

Я замолк. Надо было прийти в себя. До этого мгновения я думал, что жена столь ученого человека непременно должна быть настоящей светской дамой — высокой, стройной, с орлиным носом, рисованными бровями и с бусами, напоминающими окружную железную дорогу. Да, так я предполагал, но в данном случае вышло все наоборот.

— Вы что-то сказали? — нетерпеливо спросила старушка.

Нельзя было терять ни секунды. Четко поклонившись, я заявил самым благовоспитанным тоном, разумеется, по-немецки, что уважаемая госпожа в этот вечер выглядит особенно молодой и свежей.

По предварительно намеченному плану, Крум должен был обрадовать ее своим изречением только через 10 минут. В светском разговоре нельзя выкладывать все сразу, здесь необходима постепенность. Но мой друг решил проявить инициативу тотчас после меня. Так же вежливо и так же по-немецки он пролепетал, что ему будет очень приятно узнать от госпожи профессорши, какие комнатные цветы она выращивает.

Симпатичная пожилая женщина ответила тихо и стыдливо:

— Ах, мальчики, я ничего не поняла. Иностранными языками я не занимаюсь уже со времен первой мировой войны. Тогда я сдала экзамен в гимназии — и то, представьте, по французскому языку. А по-немецки знаю только «я», «найн» и «гутен таг». Не много, правда?

— Не много, — согласились мы.

— Давайте тогда говорить по-болгарски.

— Давайте.

Крум с укоризной посмотрел на меня. Как будто говорил: «Зачем ты заставил меня зубрить это глупое предложение? Зачем утомил?»

Я тоже был зол. Думал: «Профессор воспитанный человек, но его поступок похвальным не назовешь. Приписывать своей жене качества, которых у нее нет!..»

Чтобы не обидеть старушку молчанием, мы сразу представились ей. Потом сказали, зачем пришли. Коротко, без прикрас. Но почему-то профессорша ничего не поняла.

— Мой муж пригласил вас в гости? — подняла она брови, и морщины на ее лбу образовали нотный стан. — Вы уверены, вы не сомневаетесь в том, что говорите?

— Уверены, товарищ Стремская, не сомневаемся.

— А это не сочинение на свободную тему, как на экзамене по литературе?

— Нет, товарищ Стремская, — сказал я. — С вашим супругом я знакам лично, более того, мы очень хорошие приятели. Хотя познакомились недавно.

Из-за двери соседней квартиры № 14 донесся насмешливый женский голос:

— Смотри, смотри! Она еще держит их у порога, как нищих.

Слышимость была отличная.

— Ах, как я рассеянна! — воскликнула вдруг жена профессора. — Я думала, что мы разговариваем уже в прихожей. Заходите, дети, заходите! Мне очень приятно.

Я и Крум поспешили войти в квартиру, пока соседи профессора еще не успели покинуть свой шпионский пост. И все-таки мне не хотелось, чтобы нас приняли за навязчивых людей, а потому еще в коридоре, у оленьих рогов, я сказал:

— Товарищ Стремская, я уже у вас был.

— Неужели? — снисходительно улыбнулась она.

— У вас в гостиной большой полированный стол, четыре тяжелых красных кресла и кружевные шторы.

Старушка посерьезнела.

— Откуда ты знаешь? — удивилась она.

Я продолжил, оставив ее вопрос без ответа:

— Налево вход в кухню, а в самой кухне — электроплита, белый кухонный шкаф, стол, два стула. Спинка одного стула шатается, потому что болт развинтился. Стеклянная дверь на балкон…

— О!

— Сахар вы держите в фаянсовой банке, разрисованной зайчиками.

— А!

— Из этой сахарницы товарищ профессор угостил меня десятью кусками…

Старушка страшно испугалась:

— А он сам ел?

Я ответил совершенно откровенно:

— Нет.

— Хорошо, что не ел! Восьмой год у него сахарный диабет, а он все еще любит сладкое! Потом весело добавила: — Теперь я совсем поверила в то, что ты симпатичен моему мужу. И что ты приходил сюда, когда меня не было дома. Мне только непонятно, как это тебе удалось настолько расположить его к себе, что он пригласил тебя вторично. И не одного, а с приятелем, которого он совсем еще не знает…

— Ну и что же, что не знает? — вмешался Крум. — Если ваш муж друг Саши, а Саша — мой друг, то это значит, что я и ваш муж тоже друзья. Наша учительница арифметики сказала: «Две величины, равные по отдельности третьей, равны и между собой». Я полностью с ней согласен.

Крум вытер со лба капли пота, пролитые ради общего дела. Он был очень доволен собой.

— Хорошо, хорошо! — окончательно сдалась старушка. — Не хочу с вами спорить, но это мне не мешает удивляться. Потому что к нам, милые детки, приходят только профессора, научные сотрудники и электротехники, чтобы починить проводку.

Через ее плечо я заглянул в гостиную. Это было не слишком прилично, зато с намеком — старушка вспомнила, что нас надо пригласить: