Желтая акация - [22]

Так Нина Ивановна отвечала на бесконечные «почему».

Не меньше внимания было отдано и стенной газете. Тут читали и обсуждали заметки про липу, кедр, черноплодный паслен, аир, камыш. Все было как будто очень хорошо знакомо с детства и в то же время все как новое.

Дубровка, или, как ее называют в других местах, горлянка, серебреник, гортанная трава. Та самая дубровка, с мелкими, желтыми цветочками и серебристыми листочками. А в ней, оказывается, полная аптека:

В народной медицине применяется при туберкулезе, кровавых поносах, цинге, грыже; чтобы избавиться от песка в почках, при каменной болезни, при заболевании суставов, при судорогах, при воспалении глаз, при зубной боли, для омоложения кожи. В некоторых местах корнеплоды дубровки используют и как пищевой продукт.

А купальская травка — зверобой, тоже с золотистыми, как звездочки, цветками?

А что в ней?

Эфирные масла, дубильные вещества, смолы и краски, сахар, никотиновая кислота, каротин, аскорбиновая кислота. Каротина больше, чем в моркови.

Лекарство от колитов, всяких кровотечений, от болезни десен, при заболевании сердца, изгоняет глистов и остриц, укрепляет сердце и печень, очищает почки, залечивает язвы, помогает при невралгиях, истерии, бессоннице, эпилепсии, при параличах, при заболевании легких, от болей в груди, от удушливых кашлей, ревматизма. Народная медицина утверждает, что зверобой — это лекарство от девяноста девяти болезней.

Будто какими-то удивительными яркими прожекторами осветили эти всем известные, тысячи раз виденные и перевиденные растения, травы, цветочки, и они засверкали так, как чудесные, сказочные, разыскиваемые всеми поколениями в ночь на Ивана Купала «цветы счастья», засверкали такими колерами — красками, что действительно захотелось потрогать их и проверить: они это или не они? А может, это привезенные из-за «тридевяти земель» немного похожие на них, но не наши цветы?

Нет! Это они, это наши цветы, травы. Они взяты из неоглядных наших лугов, наших дубров, наших боров и пущ, взяты из того величественного, чудодейственного храма, имя которому — природа, про которую поэт Анатоль Велюгин так красиво сказал:

Средь всех соборов есть собор,

Где я готов молиться.

В разгаре лета, свежий бор,

Твой шум звенит и длится.

Здесь, в душном запахе полян,

Где молодость ходила,

Багун, дурничник, дурнопьян

Раздули все кадила.

Стоят полки боровиков,

Гудит басок пчелиный.

Глубокий мох. На ветках кровь —

Медвежий сок малины.

Торжественно-возвышенное настроение создавали эти растения, собранные руками девочек и мальчиков, дочерей и сыновей ботяновских граждан и показанные ими в этот день, залитый лучами горячего весеннего солнца.

На лицах у родителей была заметна гордость.

— Наши дети молодцы, они тоже что-то свое внесли в общую сокровищницу.

Веселый смех не прекращался у отдела сатиры и юмора. Если бы кто начал знакомиться с ним сразу, не осмотрев выставки, не читая интересных статей и заметок в стенной газете, может быть, тот и обиделся бы: «Моего сына (или дочку) высмеяли, какие-то шуточки строят». Но после всего предыдущего шутки воспринимались именно как шутки, как что-то нужное, ну примерно как горький хрен к салу, как острая присказка в беседе. Да тут и поговорок хватало:

Высоко поднял, а снизу не подпер!

Соответствующий и рисунок: наговорил много, а сделал бестолково, без фундамента. Вот и рушится высокое здание…

Лапоть с постолом

торгуются за лычко под столом.

А рядом рисунок: два «друга» не поделили лычка и подрались. Имена не названы — со временем забудется, а драться они никогда не будут. Под столом сидеть перед всем селом во второй раз не захочет никто.

В Беларуси пчелы, как гуси,

резвинами мед носят.

На этот раз рисунок был очень отчетливый: огромная пчела, больше похожая на шершня, но с лицом Юрки Рослика, несет за плечами резвины, а в них — соты с медом. Мед течет по этой пчеле или шершню на тропинку. Рисунок вызван тем обстоятельством, что этот Юрка — большой врунишка. Ему сказать, что среда — это пятница или наоборот, ничего не стоит. Даже глазом не моргнет. Никакой фамилии, конечно, не было, ее заменяла надпись:

Пусть посмотрит весь народ,

Как Врунишка мед несет!

Так-то оно так, фамилии не было, это верно. Но лицо, а главное — курносый нос! Тут все узнали без подписи, кто такой этот самый Врунишка (да еще с большой буквы). Узнал себя и Юрка. Он сразу подошел к редактору и с возмущением сказал:

— Когда это я мед резвинами носил?

А Зося спросила:

— Почему ты решил, что это именно ты? Разговор идет о пчеле.

— А нос разве не мой, а пчелиный?

— А ты что, патент взял на такой нос? Я тебе в одних Ботяновичах десяток таких носов покажу… Еще чего не хватало!

Петрусек же, тот самый, что приносил заметку про лягушек и джаз, солидным басом добавил:

— Кто поросенка украл, у того в ушах визжит.

На том вся претензия и кончилась.

Но были тут шутки и про юных натуралистов. На одном рисунке — липа. Под ней сидит с цимбалами Гиляр (он, как и его отец, хорошо играл на цимбалах) и под музыку поет:

Для тебя играю,

Липа дорогая!

Дай ты мне в отплату

Масла два ушата!

Липа отвечала:

— Двух ушатов мало!

Я щедра безмерно: