Желтая акация - [13]

— Бараболка? Он и про «Желтую акацию» мне говорил.

— Ясное дело, он. Больше некому. Этот Евстигней Поликарпович — удивительный человек.

— Интересно, какие пункты он счел криминальными?

— Она имела в виду собрать описание всех суррогатов, какими люди спасали свою жизнь во время оккупации, и затем собрать полный гербарий тех дикорастущих растений, которые богаты разными ценными веществами и во сто раз полезнее для человека, чем разные суррогаты. Возьмем для примера наш рогоз, или, как его зовут в других местах, пуховку, кугу, киевку. В корневищах этого растения находится до 45 процентов крахмала, 11 процентов сахара и до 25 процентов белковых веществ. Раньше из них пекли хлеб, готовили кисели. Даже печенье выпекали. Этого растения у нас множество. А люди во время войны душились мякиной или другими несъедобными веществами, лишь бы только как-нибудь обмануть свой желудок, дать ему какую-то работу… Таких примеров сотни…

— Черт возьми, я не слышал про это!

— Да как услышишь! Если что и печатают про такие растения, так в научных малотиражных изданиях, да еще название дадут такое, что для рядового читателя оно непонятно.

— Интересные дела!

— Еще какие интересные! Вот желтая акация и та выходит на сцену. Задумались юные натуралисты над тем, как бы ее сделать полезной для человека. Это же бобовая многолетняя культура — кусты. Даже в диком виде она имеет в своих семенах до 35 процентов протеина, больше 4 процентов растительного масла, до 15 процентов клетчатки. Некоторые сорта имеют растительного масла до 12 процентов. «Флора СССР» отмечает, что семена желтой акации являются хорошим кормом для птиц, а в голодные годы использовались людьми. Но одна беда — семена мелкие, стручки сами по себе раскрываются и разбрасывают горошинки куда попало. Захотелось ребятам вывести такие сорта желтой акации, чтоб она при всех своих качествах давала большие стручки и чтоб они держались, пока их люди в руки не возьмут.

— Погоди, погоди! Слушаю тебя, а сам думаю: что-то знакомое! Где-то я читал, что наши ученые какие-то опыты проводят с желтой акацией. Не такое это, значит, криминальное дело, если академики занимаются им!

— У тебя, оказывается, память хорошая. Писали, но не все. В газетах писали, что академик Цицин проводит такие опыты. Под его руководством были сделаны десятки тысяч опылений, переопылений, но положительных результатов они не дали. Об этом пишут другие ученые. Шлыков в своей весьма интересной и капитальной книге «Интродукция и акклиматизация растений» дает другое освещение этого вопроса. У нас эта книга есть, я взял на всякий случай с собой. Могу прочитать несколько строк, если не задурил еще тебе голову.

— Что ты говоришь! Это ж не «текущую водичку» мы с тобой рассматриваем!

Тем временем Сымон Васильевич достал книгу, открыл нужную страницу:

— …Не менее показательны попытки скрестить однолетнее травянистое растение горох посевной (писум сативум) с древесным кустарником — желтой акацией (карагана арборесценс): попытки эти оказались безуспешными, хотя оба растения принадлежат к одному и тому же семейству. Неудача объясняется тем, что возникновение родов этих растений отделяют десятки миллионов лет: один из партнеров — реликт мелового периода (70–80 млн. лет), а другой возник где-то на рубеже современной и третичной эпохи, всего вероятнее в неогене (1–6 млн. лет), следовательно, история их становления различна…

— Как это все интересно! — заметил Василь Григорьевич. — Миллионами лет швыряются академики, как волейбольным мячом… Миллионы лет! Да что же могут сделать ребята из Ботяновской школы, когда такой приговор дан этому делу? Надо было почитать им об этом.

— Я читал. А они мне говорят: «Не боги горшки обжигают. Академики пускай делают свое, а мы будем делать свое. Будем соревноваться с ними, будем искать свои способы скрещивания». Они на тополе грушу привили даже.

— И как?

— На трех тополях прививки цветут. Сам смотрел перед отъездом. Осенью будем первые плоды пробовать.

— Все, что ты говоришь, Сымон, необыкновенно интересно. Возможно, эти юноши и девушки не добьются своего с желтой акацией, а преуспеют в чем-то ином, не менее ценном и полезном для нас. Но как приятно видеть и знать, что у нас растет такая славная и способная молодежь! Ты только подумай — наперекор всему, против ветра и грозы выходят на борьбу с самой природой!

— Основной их девиз — слова Мичурина: «Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее — наша задача». Я тебе скажу больше. У нас много разных кружков. Но ни один мне так не нравится, не захватывает меня самого, как этот. То ли на старости лет к земле потянуло, то ли действительно увлекся вместе с ними — не знаю! Я тебе расскажу еще про одно дело, но мне неловко, что я и так много времени у тебя отнял…

— Ничего, ничего! У меня маленькое затишье. Только вот одно… Жена работает, как ты знаешь, в больнице, а моей маленькой хозяйки — Нади — тоже нет дома, она еще в школе. Как придет — позвонит мне, сразу пойдем ко мне, пообедаем и все закончим. А пока рассказывай.

— Если так, начну рассказ о выведении новых сортов растений. Не подумай только, что это легенда какая-то. Самый настоящий факт. Фамилий я тебе не называю, так как они в этом случае значения не имеют. Тем более, что некоторых из участников нет в живых… Так вот слушай. Когда у нас начали делать первые шаги по осушению Полесья, в заграничную командировку-экскурсию поехала (в 1927 или 1928 году) группа наших агрономов-экономистов. Маршрут их пролегал по северной части Западной Европы, по тем местам, где болота осушивались давно, где был собран большой научный материал и, кроме всего, находились хозяйства-имения, опытные станции. Цель была такая: выяснить, как практически проводится осушение и как — это самое главное — используются осушенные земли, что на них сеют. Что они там видели, чему научились, я точно, не знаю. Наверно, были поданы соответствующие доклады и отчеты. Но вот что мне рассказал один из участников этой экспедиции. «Приезжаем на одну опытную станцию в северной части Германии. Все интересно. Обходим поля, смотрим, спрашиваем, пишем. Подходим к одной — стоит стеной горох, да стручистый такой! Мы все удивились. Как известно каждому, горох хорошо растет и плодоносит на суходольной почве. Спрашиваем у хозяина: „Как вы вывели такой сорт гороха? Это же чудо, а не горох — на такой почве, на только что осушенном болоте! Как называется этот сорт?“ — „А это, — говорит хозяин, — ваш белорусский горох“. У нас глаза на лоб полезли. Покраснели мы все, как раки вареные. „Простите, — говорим ему, — но мы такого сорта не знаем“. — „Ничего удивительного в этом нет, — отвечает он. — Дело вот в чем. Во время мировой войны 1914–1918 годов я был офицером немецкой армии. Довелось бывать и в Белоруссии. Поскольку я агроном, меня все интересовало. И вот, проходя через ваше Полесье, я нашел на самой трясине горох. Он меня очень заинтересовал. Я собрал стручки — а дело было по осени — и отправил домой. Когда вернулся с войны, взял и из той горстки семян вывел побольше… Пожалуйста, возьмите, сколько вам надо, и отвезите на свою родину. Это мой подарок, да еще с большой благодарностью“».