Железо, ржавое железо - [128]

– Господи Иисусе, – пробормотал Редж.

– Взорвалась все-таки. Все время об этом болтали. Смотри, сколько грязи накидало. Идем скорее.

Выйдя из подворотни между полуразвалившимся складом и разрушенной фабрикой по производству корсетов, они с опаской огляделись. Вокруг никого. Они пошли дальше по темной улице, где разорившиеся частные заведения уступили место государственным: управлениям бескормицы, дезинформации, безработицы и бестолкового распределения. Навстречу им выскочил здоровый кобель и, преградив дорогу, принялся яростно лаять. Редж обнажил Каледвелч, по пес злобно зарычал, как будто его надули, подсунув вместо кости железо. Дэн безуспешно пытался отогнать его тяжелым саквояжем. Редж запустил в собаку валявшейся палкой, но и это не помогло. Наконец появился хозяин.

– Полно тебе, Брюс, улица тебе не принадлежит, – сказал он и пристально оглядел братьев Джонсов. – Читали газету? Да нет, не сегодняшнюю, сегодня же срамная пятница, как мой покойный отец ее называл. А в газетах только политика или скандалы да разврат. Пишут о девочках, изнасилованных в лесу, мальчишках, разгуливающих с ножами, а сами полицейские – сплошь преступники. Про политиков вообще говорить нечего. Я только про футбол и читаю. Сам не играю, толстый стал, разве такой я был в пятнадцать-то лет! Лежать, Брюс. А ведь мне его кормить надо. Хоть бы одна партия задумалась о том, что бессловесные твари тоже есть хотят. Как бы хуже не стало, ведь эти, в правительстве, знай гребут себе наши денежки. Пошли домой, Брюс, пора чем-нибудь подкрепиться. – Он оттащил пса за ошейник. Пес рычал и упирался.

Луна скрылась. С неба полило как из ведра. Братья спрятались под навесом у входа в одну из лавок.

– А что это там в витрине? – спросил Дэн.

– Это, дорогой мой братец, презервативы, средства защиты от перенаселения. Экономя на детишках, простые люди могут купить телевизор и автомобиль. Вон, кстати, едет.

Дэн проголосовал, но ни эта, ни следовавшая за ней машина не остановились. Мимо бесшумно проехал роллс-ройс «Серебряный призрак».

– Есть же у кого-то бабки, – прорычал Дэн. – Одни воевали, а другие наживались. Ты видел эту парочку на заднем сиденье? Чья-то жена в обнимку с чьим-то мужем. Когда у них пепельницы полны окурков, они их не чистят, в выбрасывают и новые покупают. Почему у нас всего этого нет?

– Действительно, почему?

– И тачка их немереных денег стоит, небось не на нынешние бумажки куплена.

– Дождь кончается.

В самом деле, тучи рассеивались. Снова показалась мутная луна. Шлепая по лужам, они пошли дальше. Слева было кладбище, где, к их удивлению, в это время суток кого-то хоронили.

– Господи, факелы, – сказал Редж.

– Кто же это так грешил, что и похоронить его при свете дня нельзя?

– Помнишь, в детстве, – сказал Дэн, – мы разожгли огонь на одной могиле на Южном кладбище? Коробок спичек тогда стоил всего пенни. Как подумаешь, что одним коробком можно было целый мир спалить, да только ветер всегда пламя задувал. – Потом он спросил с отчаянием в голосе: – Ну скажи, почему они это делают? Зачем убивают невинных?

– Потому, что для многих злодейство – удовольствие, – пробормотал Редж. – Запретный плод сладок.

– Забыл, как звали тех двоих из нашей группы, которые покончили с собой. Не могли идти дальше, бедняги.

– Забудь об этом, Дэн, пожалуйста, постарайся забыть. Глянь, луна опять светит.

Редж обнажил Каледвелч, надеясь увидеть, как он засияет в лунном свете, но металл лишь тускло отсвечивал. Рядом с ними затормозил старый форд, хотя на этот раз они не голосовали. Дэн мрачно взглянул на седого водителя в грязном плаще. Тот, виновато улыбаясь тонкими губами, пролепетал что-то о долге милосердия.

– Я вас знаю, – сказал Дэн, – вы учитель начальной школы на Флэксфилд-стрит.

– Вы у меня учились? Наверное, давно это было. Садитесь, подвезу. Далеко не могу, только до Тертона, если вас это устроит.

– Спасибо, – сказал Редж, – нам по пути.

– Вы меня выпороли однажды, – вспомнил Дэн, сидевший на заднем сиденье, – ужасно больно было.

– Значит, заслужили. Хулиганили, наверно. А вас я тоже драл? – спросил он Реджа.

– Нет, я в другую школу ходил, в общую.

– Понятно. Там девочки писаются от счастья, когда их тискают на задних партах. Я всегда работал с мальчиками. Но потом власти решили, что все, хватит, отработался. Чего только я не насмотрелся за все эти годы!

– Помню, больно было ужасно, – снова беззлобно усмехнулся Дэн.

– Для порядка. Я никогда не был садистом. Я очень разборчив в удовольствиях и в любви. Вы, наверно, такой же? – спросил он, покосившись на Реджа. Тот отрицательно покачал головой.

– А что это за длинная штуковина у вас на коленях?

– Оружие.

– Ясно. Несмотря на долг милосердия и Страстную пятницу, придется вас высадить. Уж больно несет от вашего дружка на заднем сиденье, дышать нечем.

– Это рыбный запах, – ответил Редж. – А на заднем сиденье мой брат.

– Прекрасно. Ну все, вылезайте. Простите, что было больно.

Они доехали до окраины города. Жилые дома и магазины здесь попадались гораздо реже. Братья прошли мимо ломбарда, украшенного тремя потемневшими колоколами и какими-то жуткими на вид безделушками, выставленными в витрине. На стене висела рваная киноафиша с изображением гигантской гориллы, которая кидала в пропасть полуобнаженных крошечных людей.