Железный мустанг - [21]

— Другие вещи куда важнее. — Она снова погладила его. Он вздохнул, расслабил свои челюстные мышцы в добросердечную улыбку и взял ее за руку.

… Когда угар страсти прошел, они продолжили разговор. В конце концов ковбой убедил свою жрицу любви в том, что разумнее всего сбежать.

— Как только этот подонок доберется до Нового Орлеана, леди, можно смело не рассчитывать на пароходное путешествие!

— О'кей, ты меня уговорил. Ты поедешь, а я вместе с тобой.

— Попридержи лошадей — тут я ничего не могу пообещать!

— Хочешь, чтобы я уехала, но не хочешь брать с собой — так, что ли?

— Я этого не говорил.

— Тогда что же?

— Мне нужно все это еще обсудить.

— Сначала займемся делом, потом поговорим еще. Слокум застонал и ухмыльнулся, и они принялись за прерванное занятие.

15

Поезд замедлил ход и остановился, связки между вагонами залязгали, дым из паровоза вырывался со звуком, напоминающим порывы зимней вьюги. Солнце позолотило серо-зеленые горы, проникло через окна, отбрасывая блики на пол в проходе. Любовники сели, пытаясь продрать глаза. Дэйзи Джан обернула вокруг себя одеяло.

— Почему мы встали?

— Понятия не имею.

Ковбой натянул брюки и спустился. Дойдя до конца вагона, он открыл дверь и посмотрел вперед.

Сбоку на поезд спускался вооруженный отряд индейцев. Впереди он увидел огромный завал, блокирующий путь составу. Она подошла к нему.

— Индейцы!

— Змеи.

— Что?

— Индейцы-змеи. Шашоны. Господи, помилуй!

— Беда?

— А что же еще ждать от краснокожих? Возвращайся в вагон. На поезде все уже проснулись, включая Барлоу. Вместе с Элоизой О'Лири, Клементом, Дугласом Эйресом и парой других своих людей он вышел навстречу шушуну, возглавляющему банду. Ханикатт и И. В. присоединились к Слокуму и наблюдали за происходящим со ступенек лестницы, ведущей в вагон.

— Я командую этим поездом, — сказал Барлоу, показывая на состав.

— Бог мой! — застонал Слокум. — Начинается!

Вождь шушунов в каменном молчании выслушал объяснения Барлоу относительно того, кто они такие, куда направляются, и что он со своими храбрецами должен разобрать завал на рельсах и с миром уйти. Чем дольше говорил Барлоу, тем более очевидным становилось то, что его слушатели не понимали ни слова. По взгляду вождя было, впрочем, ясно, что он не согласен пойти на уступки.

— Кто-нибудь может объясниться на их языке? — спросил Барлоу, оглядываясь вокруг.

— Я могу, — отозвался Ханикатт.

— Поговори с этой краснокожей скотиной, выясни, чего они хотят.

— Но-ен-со-пикс! — выпалил вождь, тыча пальцем в свою широкую грудь и поднимая пику.

— Говорит, что его зовут «Тот, кто убегает на холмы», — начал Ханикатт.

— Какого черта! Какое нам дело, как его зовут. Выясни, что он хочет за то, чтобы разобрать этот дурацкий завал.

Ханикатт начал медленно и неуверенно строить цепочку отрывистых слогов. Вождь слушал, смеялся, отвечал, показывая на вагон, в котором держали угнанных лошадей, — животные хорошо были видны через окно.

— Он хочет… — начал Ханикатт.

— Скажи, что на этот раз ему не повезло! — отрезал Барлоу. Дерьмо такое, подумал Слокум. В это время подъехали остальные индейцы, так что число их утроилось, по крайней мере, до шестидесяти человек. С тыльной части поезда еще дюжина индейцев закидывала камнями рельсы, ставя перед Кассиди два непреодолимых препятствия.

— Бога ради, отдай ему лошадей! — взорвался Слокум. Барлоу повернулся на звук его голоса и уничтожающе посмотрел на него.

— Заткнись, черт тебя возьми, и не лезь в это дело! — нервно предупредил его И. В.

— Дерьмо! Рэйли, ну раскинь ты мозгами! У нас же на поезде женщины!

Барлоу презрительно выпятил челюсть и покачал головой.

— Нам нужны все лошади до последней!

Слокум тяжело вздохнул и посмотрел на вождя. Как большинство шушунов, он и его люди были коротконогими, темнокожими, одеждой им служили выделанные шкуры антилопы и буйвола, разукрашенные дюжиной красок. Одежда была отделана скальпированными локонами и горностаем, головные уборы были из орлиных перьев. Все до одного они носили прямые черные волосы с пробором посредине, смазывая их медвежьим жиром.

Но-ен-со-пикс был еще украшен и ожерельем из человеческих пальцев. Лишь однажды Слокум видел подобное украшение — в шайенской деревушке в Бигхорнских горах. Шайенский воин убил восемь противников и, чтобы доказать это, отрубал у каждого средний палец. Но-ен-со-пикс использовал для ожерелья только один комплект пальцев, оставив их счастливого законного владельца с копьем в спине.

— Все назад в поезд, кроме Ханикатта! — прорычал Барлоу. — Ты останешься со мной. Кассиди!

— Да, Рэйли?

— Приготовься к движению!

— Ты что, всерьез? — Высунувшись из кабины, Кассиди показал на хвостовую часть поезда. — Ты предлагаешь ехать прямо на камни или в объезд?

— Подай назад и прорывайся вперед!

— Куда назад? — Второй завал позади поезда был уже готов. Барлоу громко выругался.

— Черт, я что, не сказал, чтобы все вернулись в поезд?

— Дай им этих проклятых лошадей! — завопил Слокум, пока все взбирались в вагоны.

Барлоу схватился за ружье. Но-ен-со-пикс и его люди резко напряглись, а лошади стали бить копытами землю. Но Барлоу, не обращая внимания на индейцев, нацелил ружье на Слокума.