Железный цветок - [50]

– Это очень редкий дар, Эллорен. Далеко не всем дано чувствовать линии силы других магов на расстоянии. Честно говоря, такое доступно лишь магам пятого уровня, не ниже.

– А ты чувствуешь линии силы других магов?

Он снова смотрит на меня с неутолённой страстью.

– Только твои. И только когда касаюсь тебя.

– Ясно.

В проёме открытой двери виднеется кровать Лукаса, и меня вдруг пронзает странная горячечная дрожь. На чёрном покрывале угадывается ещё более тёмное дерево. За постелью – ещё одна печь, в которой весело потрескивают угли. У огня стоят два стула с чёрной бархатной обивкой и стол с напитками и лёгкими закусками.

– В постель я с тобой не лягу, – честно предупреждаю я.

Лукас ни на мгновение не отводит глаз.

– Я этого и не ожидал, Эллорен. Сегодня не время. – И тут же ласково добавляет: – Но если вдруг передумаешь, пожалуйста, сообщи.

О Древнейший!

Рядом с Лукасом я явно глупею, мысли путаются. Конечно, он просто дразнит меня и всё же держит свои линии огня и земли в крепкой узде. Собрав все силы, я бросаю на Лукаса насторожённый взгляд и переступаю порог спальни.

Стены в этой комнате увешаны книжными полками. Интересно, что же читает Лукас? Я провожу кончиком пальца по гладким кожаным переплётам и просматриваю заголовки – книги по военной истории, словари иностранных языков, гримуары с заклинаниями. Каждый том на своём месте.

Я окидываю взглядом всю комнату.

У другой стены стоит пианино, тоже из железного дерева, украшенное резными деревьями и листьями – деревянную крышку поддерживает целый маленький лес.

Странно. Здесь беспорядок, такой неожиданный в аккуратном жилище Лукаса. Нотные тетради свалены неровными стопками на полу и на скамье возле инструмента. Написанные от руки ноты явно принадлежат одному автору – Лукасу. Так вот где он даёт волю страсти – в музыке его ничто не сдерживает, ему нет преград.

– Жаль, что ты не захватила скрипку, – роняет Лукас, проследив за моим взглядом.

– Да-а-а, – рассеянно соглашаюсь я.

Как потрясающе, восхитительно, невероятно играть дуэтом с музыкантом, обладающим таким удивительным талантом. Память услужливо подбрасывает приятные воспоминания – иногда с Лукасом очень даже весело.

Из спальни есть выход на балкон. Тяжёлые чёрные портьеры обрамляют двойные стеклянные окна от по­ла до потолка – за ними открывается вид на долину.

Я опускаюсь на стул у камина. На столике передо мной чайник, чайные чашки из чёрного фарфора с рисунком из золотистых ветвей. Здесь же блюдо с сэндвичами, пирожными и необычными ягодами, бутылка из эбонитового стекла и хрустальные узкие бокалы.

В чёрной блестящей вазочке сияет букет цветов железного дерева. Похоже, намёк на платье, расшитое такими же цветами, в котором я танцевала с Лукасом на Йольском балу. Он не забыл тот вечер.

Лукас садится напротив и с кошачьей грацией устраивается на стуле, не сводя с меня серьёзного взгляда, – от такого ничего не скроешь.

– Чаю, Эллорен? – спрашивает он.

– Ты собираешься подать мне чай, Лукас? – от удивления мои брови неудержимо ползут вверх.

Он со смехом наливает в чашку душистый чай, лукаво посматривая на меня из-под ресниц.

– Эллорен, я подам тебе всё, что пожелаешь.

Передавая мне чашку, он нежно касается моей руки, и я снова чувствую исходящий от его кожи жар огненных линий.

– Лукас, ты за мной ухаживаешь? – в шутку спрашиваю я, откинувшись на спинку стула.

– А я не только чай умею разливать, ты меня испытай, – усмехается он.

Всё-таки он очень красив. Невероятно.

Чтобы отвлечься от созерцания этого идеального лица и не позволить мыслям ускакать в опасном направлении, я поворачиваюсь к окну – лагерь Четвёртого дивизиона отсюда как на ладони.

– Быстро ты всё перестроил и починил, – говорю я с некоторой долей возмущения в голосе.

Уголок рта Лукаса резко дёргается вниз.

– Эллорен, чего ты от меня хочешь? – с неожиданной серьёзностью спрашивает он.

Что ж, я тоже умею хмуриться – мы обмениваемся суровым взглядом, я ставлю чашку на стол и иду к камину, отчаянно пытаясь собраться с мыслями. Над каминной полкой висит настоящий боевой меч с изумительно выполненной серебряной рукояткой в форме дракона.

Вздохнув поглубже, я поворачиваюсь к Лукасу:

– Что ты думаешь о Фогеле?

Ну вот. Вопрос задан. Произнесён вслух. Мы с Лукасом не можем лгать друг другу, значит, на этот раз ему придётся ответить.

В тёмных глазах Лукаса можно разглядеть грозовое небо, его голос – острее боевого клинка.

– Фогель свихнулся.

Мы молча смотрим друг на друга, каждый пытается прочесть мысли собеседника. Неприкрытая враждебность к Фогелю в глазах Лукаса придаёт мне сил.

– Наши сограждане сбиваются в банды и нападают в Верпаксе на урисок, кельтов, на всех негарднерийцев, – говорю я.

Лукас цинично пожимает плечами.

– Очень жаль, Эллорен, но к этому давно шло. А ты не помнишь, что творили кельты и уриски, когда сила была на их стороне?

В ответ на его такие логичные и такие бесстрастные утверждения во мне нарастает гнев. Перед глазами проносится окровавленное личико Олиллии, её обрезанные ушки и выдранные волосы. Избитое лицо Бледдин.

– Кельты и уриски сбивались в банды, – колко произносит Лукас, не дождавшись моего ответа, – и издевались над гарднерийцами. А потом перешли к убийствам. Сначала убивали по одному, а потом стали сгонять в амбары и сжигать заживо.