Железный бурьян - [23]

— Что мне делать с этой женщиной, не знаю, — сказал Френсис.

— Будешь или нет здесь ночевать — это хоть ты знаешь? — спросила Элен.

— Нет, не будет, — сказал Джек — Будешь уходить — забери его.

— Мы уходим, — сказала Элен.

— Клара болеет, понимаешь? — сказал Джек.

Френсис отпил вино, поставил на стол и принял позу чечеточника.

— Клара, как тебе нравятся мои обновки? Ты не сказала мне, какой я нарядный.

— Ты прямо артист, — сказала Клара.

— Не трать зря время, Френсис, — сказала Элен.

— Ты ведешь себя враждебно, поняла? Хочешь ночевать со мной сегодня в бурьяне?

— Я никогда не ночевала в бурьяне.

— Никогда? — сказала Клара.

— Да, никогда.

— Ну да, — сказал Френсис. — Она спала со мной в вагонах и в поле.

— Никогда. Выдумываешь все.

— Мы с ней и долиной ходили.

— Ты, может, и ходил. А я в такую даль вообще не заходила — и не собираюсь в такую даль заходить.

— Не такая уж и даль. Позавчера она спала в машине у Финни.

— Это в последний раз. Если до этого дойдет, я лучше к родным наведаюсь.

— Ты в самом деле наведайся к ним, милочка, — сказала Клара.

— Мои родные — почтенные люди. Мой брат — очень зажиточный адвокат, но я не люблю просить у него.

— Иногда приходится, — сказал Джек. — Поселилась бы с ним.

— Тогда — попрощаться с Френсисом. Нет, у меня есть Френсис. Мы бы завтра поженились, если бы он получил развод. Верно, Френ?

— Да, золотко.

— Иногда мы ссоримся — но только когда он пьет. Он тогда голову теряет.

— Надо тебе завязывать, — сказал Джек. — Всегда будешь с двадцаткой в кармане. Такие люди, как ты, нужны. У тебя будет все, чего пожелаешь. Новенький проигрыватель вроде этого. Это радость.

— Имел я все это говно, — сказал Френсис.

— Поздно уже, — сказала Клара.

— Да, ребята, — сказал Джек — Пора придавить.

— Сделай мне сандвич, а? — сказал Френсис. — С собой.

— Нет, — сказала Клара.

Элен встала и пошла на нее с криком:

— Ты забыла, как сама голодала?

— Сядь, заткнись, — сказал Френсис.

— Не заткнусь. Я помню, как она пришла ко мне, давно еще, и есть просила. Я ее давно знаю. Что знаю, я не забываю.

— Я никогда не просила, — сказала Клара.

— Он только сандвич попросил, — сказала Элен.

— Я дам ему сандвич, — сказал Джек.

— Джек больше не хочет, чтобы ты приходила, — сказал Френсис.

— Я и сама больше не приду.

— Он попросил сандвич. Я ему дам сандвич.

— Я знаю, что дашь.

— Правильно, черт возьми. Дам.

— Правильно, черт возьми, — сказал Френсис. — Я знал, что дашь.

— Вы мне мешаете, — сказала Клара.

— С острым сыром. Любишь острый сыр?

— Больше всех, — сказал Френсис.

Джек ушел на кухню и принес завернутый в вощеную бумагу сандвич. В комнате молчали. Френсис сунул сандвич в карман. Элен уже стояла в дверях.

— Спокойной ночи, друг, — сказал Френсис Джеку.

— Счастливо тебе, — сказал Джек.

— Ну, увидимся, — сказал Френсис Кларе.

— Пока, — сказала Клара.

На улице Френсис ощутил потребность бежать. Они двигались по Тен-Брук-стрит в сторону Клинтон-авеню, то есть под уклон, и он ощущал, как сила тяготения вынуждает его перейти на рысь и предоставить Элен самой позаботиться о своих нуждах. Холод завернул еще круче, небо окончательно прояснилось, луна в стерильном одиночестве стояла еще выше. Норт-Пёрл-стрит была пустынна: ни людей, ни машин в эту пору — час сорок пять по большим часам на Первой церкви. Три квартала они прошли молча и теперь направлялись туда, откуда начали путь, к южному краю, к миссии, к табору бродяг.

— Ну и где ты теперь спать завалишься? — спросил Френсис.

— Не знаю, но у них бы не осталась, ни на шелковых простынях, ни на норковых подушках. Я помню, как она шлюхой была и вечно без денег. А теперь вишь как занеслась. Не могла я ей не высказать.

— Ну и чего ты добилась?

— Джек правда сказал, что больше не пустят меня?

— Да. А меня оставляли. Клара думает, что ты искушаешь Джека. Я думал, полюбезничаю с ней, так она из-за тебя не станет беспокоиться, а ты разошлась как не знаю кто. На! Откуси сандвича.

— Я им подавлюсь.

— Ничего, не подавишься. Еще рада будешь.

— Я не лицемерка.

— И я не лицемер.

— Нет, да?

— Знаешь, что с тобой будет? — Он схватил ее за ворот и за горло и заорал в лицо: — Я тебя по мостовой раскачу! Только попробуй со мной говниться. Будь же ты женщиной, черт побери! Потому тебя никто и не пускает. Я хоть сейчас туда пойду и лягу. Джек сказал: оставайся.

— Не сказал.

— Нет, сказал. А тебя не хотят. Я сандвич попросил. Дали?

— Ты изумительный и колоссальный.

— Слушай… — Он по-прежнему держал ее за ворот. — Еще прищурься на меня, и я тебя об этот автомобиль расшибу. Девять лет торчишь у меня занозой в жопе. Тебя не хотят, потому что ты заноза в жопе.

Наверху Пёрл-стрит возникли фары, они приближались, и Френсис отпустил Элен. Она не пошевелилась и смотрела на него в упор.

— А, у тебя глаза завелись, я вижу! — Он кричал. — Я их тебе раскрашу. Дура чертова! Знаешь, что сделаю? Сдеру с тебя пальто и в тряпках пущу гулять.

Она не шевельнулась и не моргнула.

— Съем сейчас сандвич. Весь сыр сожру.

— А я не хочу.

— А я хочу. Завтра буду голодный. И не подавлюсь им. Я за все благодарен.

— Ты прямо святой.

— Слушай. Приди в норму, или я тебя убью.

— Не буду есть. Крысиная жратва.