Железное сердце - [21]

«Кто ты такой?», — промелькнула в голове мысль и тут же испарилась.

Он был так в себе уверен.

Когда, не услышав протеста, Бостон довольно растянул губы в улыбке и потянулся к ее губам, Люба вдруг резко выбросила вперед ладонь, упираясь ему в грудь. Теплую, твердую, как всегда тесно обтянутую футболкой.

— Хочу вначале спросить, — ее голос дрожал, но Люба продолжала, не обращая внимания. — Так, чисто теоретически. Если представить, что перед тобой сейчас стоит выбор. Я позволяю продемонстрировать тебе свое искусство расстегивать застежки женской одежды, а потом отправляюсь в твою кровать, — она кивнула головой вбок, Бостон послушно перевел туда глаза, но в отличие от Любы быстро отвернуться от вида разворошенной постели не смог. А когда вернулся к ней, то улыбки на лице уже не было, а было только еле сдерживаемое желание, скользящее по лицу наплывами, как волны.

— Так вот, — ей пришлось кашлянуть, прочищая горло. — Отправляюсь в твою кровать и к утру получаю твое всемилостивое прощение. Все, как ты хотел. Кроме одного — утром я ухожу и мы больше никогда не видимся. В универ я в любом случае не вернусь, друзей у меня нет и уже не предвидится. Так что больше мы не встретимся. Или… сейчас ты держишь свои грабли при себе и я снова прихожу к вам в гости. Мы выпьем чаю и посмотрим какую-нибудь тупую комедию или ужастик. Мы сможем поиграть с твоими друзьями в Монополию и поболтать о всякой ерунде. Итак, что бы ты выбрал — кровать плюс прощай навечно или мне прийти еще раз?

Бостон крепко стиснул зубы. Люба на удивление спокойно и даже с любопытством следила за пылающим в его глазницах черным огнем. Он колыхался, унимаясь и снова вспыхивал, словно боролся сам с собой.

Самое поразительное — она не врала. Сейчас она без колебаний выполнила бы свое условие — позволила бы себя раздеть и затащить в кровать. Когда делаешь ставки такого уровня, складываешь их аккуратной стопкой на выбранный номер и раскручиваешь рулетку, нельзя блефовать. Потому что играешь не в казино на цветные бумажки, а с самой судьбой на жизненно важные вещи, пусть даже сама не осознаешь, чем они так важны.

Бостон снова наклонился к ней, почти прикасаясь губами в коже на виске. Его прерывистое глубокое дыхание заставляло сердце стучать все сильнее.

Люба ждала, сама удивляясь своей внешней невозмутимости.

— Черт возьми…

Через мгновение он закрыл глаза, оттолкнулся от стола и отпрянул. Развернулся и исчез за дверью.

В тишине комнаты Люба, наконец, перестала строить из себя Ледяную королеву, судорожно вздохнула и с облегчением опустилась в кресло, потому что сил больше не осталось даже чтобы просто держаться на ногах.

Рулетка остановила свой ход.

Она выиграла.

Глава 6

Дождь в последующие дни и не думал прекращаться. Земля раскисала все больше, залитый бетоном рабочий двор и выложенные плиткой дорожки покрывала вода, которая час от часу поднималась все выше. Ходили слухи, что двадцать семь лет назад именно так начиналось крупнейшее за историю наблюдений городское наводнение, затопившее две улицы, когда вместе с водой вдоль домов плыли сломанные ветки цветущей сирени, дохлые куры и автомобильные покрышки.

Наверное, наводнение не только приносит мусор, но еще и уносит… мусор. Тот, что в головах.

Однако оно не повторилось, так что проверить не удалось.

Два дня спустя Люба сидела у окна на стуле с высокой спинкой, куда забралась вместе с ногами и смотрела, как за стеклом шевелится дождь, который в темноте походил на большое живое существо. Там, снаружи, многоголосо шептала о чем-то непостижимом природа и почему-то казалось, что очень правильным было бы замолчать и просто слушать ее чудные напевы и нашептывания. Это было бы самым естественным на свете занятием, но Люба — городской житель, поэтому она привычно отворачивалась в сторону, чтобы в очередной раз взглянуть на часы и на табло в другом углу комнаты, и не прозевать время, когда нужно выключить печь. Если не сделать этого вовремя, глазурь вместо блеска покроется уродливыми пузырями, краска потечет и всю партию сувениров останется только вынести с мусором.

До конца обжига оставался еще почти час, который Люба привыкла проводить, смотря то в книгу (которую сегодня заменило окно с прочерченными по стеклу дождевыми письменами), то на светящееся табло с цифрами.

Два дня она ждала, когда Бостон даст о себе знать и два дня от него ни слуху, ни духу, хотя на следующий после гостей день звонила Эсфиль и очень вежливо, будто по справочнику этикета, справлялась о здоровье. Люба так себе ее и представила: белокожая Эсфиль с намотанным на голову полотенцем головой и синими тенями вокруг глаз одной рукой прижимает запястье ко лбу в жесте смирения с жизненными невзгодами, а второй держит раскрытый на разделе телефонных бесед справочник правил этикета, из которого старательно зачитывает самые красочные фразы.

Повторно в гости Эсфиль ее не пригласила.

Это было бы неплохо, если бы не было так неопределенно. Люба ни секунды не сомневалась, что стоит забыть о существовании Бостона и вернуться к привычной размеренной жизни, как он тут же объявится и выдернет, как репку из земли, в свой безумный дикий мир.