Железное сердце - [17]

Тут мой голос прервался. Мои безумные глаза встретились с глазами королевы. Я протянул ей шкатулку, которую держал в руках.

Королева уставилась на нее, вернее, на то, что лежало внутри. Вспоминала ли она, как я рыдал, когда она дала ее мне накануне? Как молил избавить меня от этого поручения? Она ответила мне тогда, что у нее нет выбора. А значит, у меня тоже.

– Нескольких зверей я убил, остальных прогнал в лес, – лгал я. – И так спас сердце принцессы.

Я медленно наклонился и осторожно – острие фельдмаршальского меча все еще упиралось мне в грудь – опустил шкатулку на пол.

– Простите меня, – прошептал я королеве. Принцессе. Себе. А потом, не дав никому опомниться, схватился обеими руками за меч и вогнал его себе в сердце.

Фельдмаршал вскрикнул. Выругался. Вырвал клинок, но было уже поздно. Я рухнул на мраморный пол. Вокруг разлилась кровь.

К королеве бросились фрейлины. Она была бледна как смерть. Дама Беатриса хотела помочь ей выйти из зала, но королева оттолкнула ее, сама поднялась с трона, спустилась по ступенькам и подошла к тому месту, где лежал я. Наклонившись, она взяла с пола стеклянную шкатулку и только тогда удалилась в свои покои.

Выгнав всех – фрейлин, горничных, охрану, – она захлопнула дверь. По дворцу эхом прокатился грохот.

Зловещий. Окончательный. Последний.

Как будто закрылась не комната, а могила.

Глава 17

«Ну и сон, – зевая, думала Софи. – Огромные пауки и крохотные люди. Вороны, пружины…

…Лица».

Два лица. Бледные, не совсем человеческие, обрамленные черными волосами. Стоило вспомнить о них, как по спине побежали мурашки. Подтянув одеяло, она укуталась до самого подбородка.

«Кто же они такие?» – гадала принцесса. Но чем сильнее она старалась вспомнить эти лица во всех подробностях, тем расплывчатее они становились. В конце концов она разозлилась и, оставив свои попытки, сладко потянулась. Боль острым ножом пронзила ее грудь.

– Ой! Ой-ё-ёй! – вскрикнула она и поморщилась. – Наверное, потянула что-то на празднике. Меньше надо было бегать и танцевать. Особенно с Хааконом.

Софи улыбнулась, согретая воспоминанием о губах и руках Хаакона.

«Сегодня мой день рождения», – подумала она, чувствуя, как волнение поднимается в ней, словно пузырьки в бокале с шампанским. Сейчас она быстро позавтракает у себя, потом состоится коронация, а потом – музыка с танцами и пиром на весь день. А когда веселье наконец закончится, они с Хааконом подойдут к королеве и расскажут ей о своем желании пожениться. «Хотя бы раз в жизни мачеха будет мной довольна», – мелькнуло в голове у Софи. Ах, поскорее бы дождаться!

Но хотя она лежала, боль в груди все не унималась. Даже наоборот, становилась острее. Софи решила, что для расслабления перенапряженных мышц придется принять горячую ванну. Сейчас она позовет камеристок, пусть все приготовят. Да и вставать уже пора. Надо еще поесть, одеться. Впереди важный день.

Она медленно разлепила заспанные глаза, ожидая увидеть высокий потолок, расписанный цветами и херувимами. Но взгляд уперся в сосновые доски. Тогда она распахнула глаза во всю ширь. Спальня была незнакомой.

Паника охватила Софи. Она села. Боль молнией пронзила верхнюю часть тела, так что на миг Софи ослепла и оглохла. Она сидела, шаря руками по простыне, и не могла ни вздохнуть, ни охнуть, ни пошевелиться.

Боль покидала ее тело капля за каплей. В легкие снова потек воздух. В глазах посветлело. Когда она, дрожа и обливаясь потом, нашла в себе силы открыть глаза и оглядеться, то поняла, что находится в крохотной комнатушке: кружевные занавески на окнах, напольное зеркало в углу, пестрый лоскутный коврик на полу. Повернув голову набок, девушка увидела изголовье кровати – деревянное, покрытое резными желудями и дубовыми листьями.

«Где я?» – подумала она.

Образы из ее сна снова замелькали перед глазами – сверкнул кинжал, захлопали крыльями птицы, слеза скатилась по щеке егеря.

Девушка прижала ладони к сердцу. Ужас, тяжелый и стылый, как морской туман, прильнул к ней со всех сторон. Она попыталась отогнать его. И вспомнить.

Было раннее утро… Я ехала верхом через Темный Лес. Что же случилось? Может быть, я упала?

– Да, конечно, – сказала она вслух, и в ее голосе прозвучала уверенность, которой она не ощущала.

Я упала, ударилась головой и потеряла сознание. Егерь привез меня в первый попавшийся дом. Здесь мне помогли. И оставили отдыхать.

– Но где же тогда он сам? – прошептала она.

Нахлынули новые воспоминания, сминая все на своем пути, словно табун перепуганных коней. Ей вспомнилась страшная боль. Егерь стоял возле нее на коленях. Он держал что-то в руках. Что-то маленькое и красное.

– М-мое сердце. Он забрал мое сердце, – со страхом пролепетала Софи. – Н-но зач-чем? Почему? Почему это со мной случилось? Почему я все еще живу?

Ничто не происходит без причины… Егерь что-то говорил ей… Но ревущий прибой боли нахлынул на нее и стер его слова.

Софи посмотрела на себя. И увидела старую льняную рубашку.

– Откуда это?.. – начала было она, но осеклась.

Что-то виднелось сквозь ткань. Что-то темное. Дрожащими руками она расстегнула верхнюю пуговку рубашки и взглянула на свою грудь. Ровно посередине ее пересекал длинный лиловый разрез, поперек которого на равном расстоянии друг от друга, как ступеньки на лестнице, были наложены грубые черные стежки.