Железная ярость - [11]

— Ты этого хочешь, — напомнила она ему, не настроенная на жалость. — Это было твое решение.

Мариво нажал кнопку на панели позади себя, и дверь с шипением закрылась. Они остались в крохотной комнате, стоя в разных ее концах. Его хмурое лицо в тусклом свете потолочной лампы казалось вконец изможденным.

— Ты тоже перехватывала сообщения, — понукающе сказал он. — Ты слышала то же, что и я. Это наш долг.

— Я знаю, что нам нужно руководство, — ответила девушка. — Но я не знаю, что они предпримут, явившись сюда. Они страшат меня не меньше всего прочего.

Она запустила руки в волосы и неожиданно для себя самой поняла, что дрожит.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — продолжила она. — Ты веришь, что когда сюда придет Гвардия, она восстановит порядок и не забудет о тех, кто помог ей навести его. Я искренне надеюсь, что ты прав, но я — не ты. Мне лучше держать голову пониже, чтобы ее мне не отстрелили, и не важно, чьи руки будут сжимать оружие.

Мариво неодобрительно покачал головой.

— Осторожнее, — предупредил он. — Это…

— …опасная тема. Я знаю.

Девушка опустилась обратно на койку. Спорить с Мариво было утомительно.

— Но здесь нечего обсуждать, — сказала она. — Ты установил с ними контакт, так тому и быть. Чего они хотят от нас?

— Как я уже говорил, у нас намечен инструктаж в столовой. И ты нужна мне там.

— Зачем?

— Ты знаешь, зачем. — Мариво мрачно улыбнулся. — Мне нужен кто-то, кто понимает низы улья, кто может говорить с остальными. По пути на твой уровень я и так поимел неприятностей.

Слова были сказаны в шутку, но вышло неудачно, и Хади ощутила внутри укол гнева.

— Уходи, — бросила она.

Мариво совсем поник.

— Послушай, я…

— Просто уходи, — сказала Хади. — Я приду, когда буду готова.

Она повернулась к лейтенанту спиной, и щеки ее налились краской.

— Если я так важна для всего этого, — произнесла девушка, — тогда, уверена, он подождет.

Сжав кулаки, Мариво шагал по коридору, ведущему от блока Хади к столовой. Девушка разозлила его. Он перепробовал уже, кажется, все возможное, лишь бы поладить с ней: и лесть, и безразличие, и добродушие, и даже подобие командного тона, каким он пользовался в своем взводе, — и ничто не возымело эффекта.

Он понимал, всегда понимал, почему она и другие работяги ведут себя подобным образом. Подпольщики — а именно так в порывах легкомыслия они себя называли — представляли собой сборище людей из разных социальных слоев, которые бы в менее суровые времена вряд ли бы стали терпеть общество друг друга: офицеры Гвардии, машинисты, медики, чиновники, перегонщики, собравшиеся вместе в постоянном страхе разоблачения.

Хади, похоже, в принципе недолюбливала любого, кто вырос не в закопченных дебрях нижних уровней и кто не носил бандитских татуировок или физических изъянов, подтверждавших это. Она была здесь с самого начала, когда из Капитолия поползли первые слухи о том, что все пошло кувырком. Рискуя головой, она развернула агитацию на мануфактории и привлекла полдюжины новых подпольщиков еще до того, как официалы с общественных пикт-экранов возвестили о переменах.

Мариво до сих пор так и не смог понять, что ею двигало. Его собственные идеалы были просты. Верное служение Императору и ненависть к еретикам — вот те вещи, что он выковал в себе за семь лет службы в местных вооруженных силах. Что до Хади, этого создания из мрачных трущоб Меламара Секундус… Кто знает, что сподвигло ее восстать против властей улья? Возможно, она всегда хотела отомстить тем, кому живется лучше нее. Более того, похоже, именно это и стало целью для всех тех отбросов общества, что облепили подпольщиков подобно заразе.

С самого своего принятия в братство Мариво пытался работать с девушкой. Он сразу оценил ее качества — яростный норов, говоривший о ее внутренней решительности, физической стойкости и ясном видении того, что необходимо для достижения цели. Сложись обстоятельства иначе, из нее вышел бы отличный гвардеец. Быть может, она это знала. Быть может, именно это знание и сделало ее такой чертовски вспыльчивой и колкой.

Он добрался до конца коридора, где отказали последние лампы, а стены были запачканы следами засохшего старого масла. Сапоги липли к полу, вонявшему рыбой.

Зеленый огонек зажегся в узкой щелочке в двери перед ним. Он замер, чувствуя покалывание на коже, пока луч охранной системы сканировал его лицо.

— Столовая закрыта, — раздался голос из-за двери.

— Это я, Релат, — нетерпеливо сказал Мариво. — Открывай.

Дверь отъехала, открывая просторное помещение. Все скамьи в столовой были сдвинуты грубым полукругом. Четыре десятка человек сидели на них, но никто не ел. В большинстве своем это были рабочие, облаченные в бледно-голубые комбинезоны. Кое-где можно было разглядеть и военную форму. Позади всех в безмолвии сидел арбитратор, чье лицо скрывал черный визор. Мариво проскользнул среди людей и уселся на свободное место.

Все они смотрели на одинокую фигуру в потрепанном рабочем облачении. Мужчина стоял, расправив плечи и сплетя руки перед собой. Кожа его была серой, словно у облученного рабочего. Своим обликом он смахивал на гермафродита — уж больно утонченными, женственными были его черты. Поношенная одежда не могла скрыть гибкости и отличного физического состояния. Держался он уверенно, даже несколько высокомерно.