Железная Роза - [17]

Сюда уже давно никто не заходил.

На столике стоял черный телефон древнего образца. Я поднял трубку и поднес ее к уху: тишина и безмолвие. Позвонить сюда никому не удастся. Я вытер вспотевший лоб.

Я поднялся на второй этаж и выглянул: путь свободен. Спрыгнул в запущенный сад. Ну что же, если дела с Максом примут дурной оборот, я по крайней мере смогу тут зашиться. Во всем надо находить позитивный аспект, как наставляет доктор Ланцманн. А у меня сейчас большая потребность в позитивных аспектах.

Вечером, сидя за столом, я поглядывал на Марту, на ее жизнерадостную улыбку, ловил открытый, сияющий взгляд и кипел от негодования. Она обманывает меня, теперь уже нет никаких сомнений. Но почему? Может, ее жизнь перечеркнула какая-то страшная тайна? На миг у меня мелькнула мысль, что, возможно, она находится в ситуации, подобной моей. Да, это было бы пикантно — внезапно узнать, что Марта, к примеру, замешана в ограблении Депозитной кассы в Лозанне. Но это необычное совпадение наших судеб, право же, наполнило бы меня радостью и принесло облегчение. Будь мы обычной супружеской парой, я, конечно же, спросил бы ее. Но мы не были обычной парой. Я — аферист, шулер, привычный смирять свои чувства, скрывать их, оставаться бесстрастным. И даже в любви я не отдавал того, что должен был бы и мог бы отдать.

Я-то думал, что женился на эрудитке, немножко робкой, несмотря на свою замечательную красоту, а оказалось, что вступил в брак с тайной. Но может, и у Марты возникают подобные же мысли относительно меня? За фаршированным крабом меня вдруг пронзила мысль, что она, вероятнее всего, следит за мной, шпионит и что ее «отлучки» убедительней всего можно объяснить слежкой, которую она ведет за мной. За сыром я уже дошел до того, что подумал, а не легавая ли Марта. Поднося бокал ко рту, она нежно улыбнулась мне, и я ответил не менее нежной улыбкой. Итак, война началась.

Шестой день — вторник, 13 марта

Утром Марта попросила меня подбросить ее на аукцион произведений искусства. Разумеется, у нее есть права, но она не любит водить, особенно зимой, когда на дорогах гололед. Позавтракает она у Лили. Надеюсь, Лили, чудовищно богатая и очаровательная сумасбродка, еще не покоится на кладбище. Едва Марта вошла в галерею, я развернулся и помчался в аэропорт. Оттуда с телефона-автомата позвонил мисс Штрауб. Для меня никаких сообщений. Я купил билет на Брюссель и провел целый час до отлета, ломая голову над вопросом, правильно ли я поступаю, суясь прямиком в пасть волку.

Через таможню я прошел без всяких осложнений и вскоре сидел в маленьком баре недалеко от дома, где укрывался Бенни. Попивая пиво, я мгновенно вычислил двух хмырей в синих комбинезонах, которые сидели на корточках над решеткой водостока и с таким безразличием пялились на вход в дом, что вполне могли обойтись без надписи «легавый» на спине. Итак, Бенни припух. Я позвонил мисс Штрауб и велел ей передать 000 тому, кто назовется 789. 789 — это Бенни, а 000 — шифрованный сигнал, означающий, что надо срочно смываться. Но если Бенни не позвонит, ему хана: отсюда он прямиком отправится в камеру. Кто-то нас заложил, и комиссар Маленуа небось уже облизывается при мысли, что возьмет нас за задницу. Все три года, пока мы орудовали во Франции, Бельгии и Швейцарии, он и его коллеги рвали на себе волосы. Маленуа я видел только по телевизору: приземистый, седоволосый, в круглых очках русского революционера и всегда в хорошо сидящем костюме. Он не столь претенциозен, как его соотечественник Эркюль Пуаро, но и не столь эффективен, разве что наконец наступит день его торжества…

Вполне возможно, они прослушивают телефон Бенни. И тем не менее я должен предупредить его. Я в задумчивости допивал пиво, и тут меня осенило. Я придумал, как связаться с Бенни, не ставя себя под удар. Я зашел в телефонную кабинку (надо будет как-нибудь сочинить оду в честь телефонных кабинок), позвонил на телеграф и продиктовал свое послание молодой женщине, которая весьма профессионально приняла его.

Текст был короткий: «Ничтожество тройной ноль — точка — Я не состоянии терпеть паразитов что вьются вокруг тебя — точка — Прощай — точка — Эльвира». Получатель: квартира номер 113, и дальше адрес. В таких шикарных домах принято обозначать жильцов номером их квартиры, так что эта милая женщина ничуть не удивилась; впрочем, не удивилась она и когда я своим явно мужским голосом произнес подпись: «Эльвира». Решительно, свобода нравов — великое благо.

Единственно, чем она поинтересовалась, это номером моей кредитной карточки, после чего заверила меня, что немедленно отправит телеграмму. Эльвира — псевдоним, которым прикрывался Бенни, когда отправлялся на дело, переодевшись женщиной. Только мы вдвоем и знали его, и я надеялся, что Бенни поймет. Изъясняться понятней я не решился из опасений ускорить вмешательство мусоров.

Поначалу я хотел подписаться «Атос», но, подумав, решил не давать комиссару Маленуа доказательств, что мы организовали банду, состоящую из четырех постоянных членов. Я представил себе сотни тысяч мальчишек, организующих всевозможные тайные общества и берущих псевдонимы, почерпнутые из романа Дюма, и задал себе вопрос, чем эта пылкая, романтическая книга могла очаровать рептилию вроде Фила. Размышляя о Филе, я перебазировался в букинистический магазин, витрина которого выходила на выезд из подземного гаража в доме Бенни, и делая вид, будто роюсь в старых книгах на полках, пристроился так, чтобы не упускать из виду выезд.