Железная мистерия - [50]

                          псом:

Он при Тиране страдал

                     сам.

— В тюрьмах свой суп отдавал

                            всем…

— Вникните в суть! не в размер

                              сумм!

Главный судья, обращаясь к сопровождающим

Горек удел хитрить и лавировать

    Между Харибд и Сцилл.

Радость — в одном: неусыпно веровать,

    Что идеал —

               цел.

Главный Судья покидает балкон.

В бараке странная тишина.

Двое прохожих

— А видели у костров — юродивого?

    — Видел. Чудно!

Осмеивают в народе его

     И поделом.

               — Но

Везде отыщутся женщины,

     Чуткие до чудес…

— Им все равно, что — жемчуг,

     Что глина,

               что Бог,

                       что бес.

— Но он заставляет слушать

     Всех нас другие слои…

— Э, бросьте. Заржала лошадь,

     А вы уж, друзья мои,

Готовы поверить в демона,

     Ревущего где-то в аду.

— Понятно: от этого гомона

     И сам я точно в бреду.

Из барака крадучись выскальзывают несколько фигур. Девушки не видно.

Порыв ветра из радиоактивных пустынь медленно проносится над крышами.

Молодой архитектор, присев на груду битого кирпича

Где-то вот так же

                 заносят пепел и вьюга

Щебень Парижа, руины Святого Петра,

И не жаль никому их,

                    и нет задушевного друга,

С кем подумать о «завтра»,

понять и осмыслить «вчера»…

Двое из народной милиции, входя в барак

Запляшет любой хулиган,

Раз двум миллионам — помилование…

Долгая пауза.

Те же двое, выходя на крыльцо

Двенадцать ножевых ран

И, кажется, изнасилование.

Голос Укурмии

Уицраоры Запада, Юга,

Кто помог сокрушению ига!

Властью новою, данною свыше,

Назначаю вам сроки и ноши.

Голоса чужеземных уицраоров

Один

Невольным данником миротворствующего

    Сам обуздал я свою судьбу.

Другой

Язвимый жалом страстей упорствующих,

    Свой зев кусаю — убить алчбу.

Третий

Влачусь, послушный приказу царствующего,

    Не смея плетью вжечь знак рабу.

Укурмия

Вы — гонители Велг, вы — их стражи.

Едините ж усилия строже!

Каждый глыбу отломит от кряжа,

Обоймет ее крепче и туже.

Уицраоры

— Откалываю скалу незыблемую

        Ох, тяжела.

        Ох, высока!

— Поднимаю громаду вздыбленную —

        Два шага,

        Три шага.

— Опускаю ношу зазубренную

        В щель врага,

        В дом врага.

В трещину, пересекающую город, вдвигаются одна за другой циклопические плиты. На месте трещины — площадь и проспект, совершенно гладкие.

Крики в народе

— Песку бы! цемента! гравия!..

— Заклепана пасть Везувия…

— Но, Боже… какою кровию!

— Ценой какого бесславия!

Главный судья, теперь — Председатель учредительной комиссии, открывая заседание в развалинах дворца

Достопочтенные господа

                      Члены!

    С разных концов страны

Съехались мы в эти древние стены

    Доблестной старины.

Чтобы народ

           в дни глада и мора

    Глубже не смог

                  пасть,

С помощью освободителей мира

    Нам вручена

               власть.

Мы — представители разных партий,

    Мнений, платформ,

                     каст,

И небывалый узор на карте

    Общий наш труд

                  даст.

Фырканье в бараках

— Брехун без роду, без племени.

— Фантом переходного времени.

— Марионетка без знамени

В период всемирной темени!

Сотрудник Экклезиаста, теперь — Воспитатель, в крошечном училище, среди группы ребят

Наш мир — это код. Все факты

Нельзя перечислить в речи ведь,

Но если делать вот так-то —

Материя станет просвечивать.

Один из ребят

Просвечивать? Точно стекла?

Воспитатель

Отчасти. Сначала блекло,

А дальше, с теченьем дней —

Торжественней и ясней.

Когда с души нашей сорвано

Безверье, слепое как мания, —

Раскроются новые органы

Духовного воспринимания.

Уже и теперь для некоторых

Мерцают в узкие щели

Иные просторы и недра,

И духи в светлейшем теле.

Среди природы — успешнее

Можно решить задачу,

И в первое ж утро вешнее

Мы переедем на дачу.

Ребята

— А тот учитель, которого

Вы сами зовете главным?

Воспитатель

— Наведаться очень скоро

Он обещал.

Один из мальчиков, с несколько странным лицом

           Вот славно…

А то раз меж разговора

Произнес он имя: Навна.

Мне оно знакомо, дядя.

Надо в руки, точно в нишу,

Спрятать все лицо, не глядя;

Пять минут пройдет — и слышу

Ах, такой нездешний голос,

Вижу синеву такую,

Что потом без них мне — голой

Наша жизнь… и вот тоскую.

Ребята

— Он нам рассказывал часто

Про то, что будто бы видит…

— Вы — шляпы! Тут дело нечисто:

Он просто вас за нос водит.

— Какой там «за нос»: вся грудка

Теперь у него пунцовая [23].

— А мне его слушать жутко,

Но не запоминаю ни слова я.

— Коль память у вас плохая,

Возьмите по карандашу.

— А кто его будет хаять,

Тому я нос откушу.

Одна из девочек

Знаешь, дядя, иногда я

Вижу с ним одно и то же.

Странный мальчик

Да, бывает. Подтверждаю.

Вот сначала вроде дрожи

Над глазами или в мозге,

Точно входишь в зал театра…

Воспитатель, мысленно

В старину б за это — розги,

А вчера бы — психиатра.

Истребляли драгоценный

Дар — росток Святого Духа.

Мальчик, закрывая руками лицо

Вот опять… Зазвенела блаженная

Синева, но печально, глухо.

Будто горькие струи багряные

Собирает в чашу Она…

Ах, какая угрюмая, странная,

Вся коричневая страна!

Пауза.

Сам не знаю… С наклонными штольнями

Схоже то, что вижу теперь;

Только сделалось трудно, больно мне, —