Железная мистерия - [14]

                           гудрон и сталь!

Автомат на террасе, подхватывая

Наш мировой

       план

Мощи младой

       полн:

Тоннами пьет

       нефть,

Кипами жрет

       юфть;

Щупает высь

       сфер,

Никнет к сосцам

       гор,

К тайнам земных

       дыр

Тянет взрывной

       шнур.

Возгласы гордости и удовлетворения.

Чтоб

    гражданин

       влил

Душу в металл

       сверл!

Чтоб

    добывать

       лал,

Ртуть, антрацит

       перл!

Чтоб устремить

       пыл

В стройку стальных

       стойл,

В скрежет и визг

       пил,

В топот и стук

       кайл!

Автомат скрывается в Цитадели. Часы торопливо отзванивают полдень.

Воздух дрожит от работы машин, гуда колес, ударов металла о металл.

Голос неизвестного мальчика, затерянного в толпе

Не слишком ли рано пришел я? Ни в ком

     Не вижу союзника думам,

Не слышит никто, что звенит родником

     Под этим свирепым самумом.

К товарищам выйду ль — их день закружил,

     К отцу ль — он усталый, он резкий…

Но понял бы Лермонтов, если бы жил,

     Ласкал бы в слезах Достоевский…

Тревожные голоса в черном кристалле

— Бдите! По звездам

        Печалятся юноши!

— Бдите: по гнездам

        Плодятся змееныши!

Голос мальчика

Еще непонятна задача моя —

     Что свергну? Воздвигну? Построю?

Но слышу вас, гении, слышу, друзья:

     Вы рядом, — вот здесь, — надо мною!

Голос пропадает в городском шуме.

Обрывки разговоров в магазинных очередях:

В одной

— Такие — пятьсот, те — триста.

— Намедни у Резинотреста…

— А этот завмаг: уж трус-то!

— Ему бы…

           — Не так-то просто.

В другой

— Возьмешь для отдыха книжку,

Зайдешь иногда в киношку:

Какой-то Монблан… Кашмир…

А выйдешь — опять кошмар.

В третьей

— Еще не давали? — Ждем.

— Опять под этим дождем…

— А знаешь: в слове «дают» —

Какой-то странный уют!

Генерал-лейтенант культурных сил, навострив уши

Еще немало среди нас

В мечте сосущих ананас;

Спят, как чурбаны, а с перин

Вскочив, глотают аспирин

И, у врача взяв бюллетень,

На ясный день наводят тень.

Борцы за новый быт, навострив уши

— В вас еще живы

Дух легкой наживы,

Отрыжка сивухи

И прочие духи!

— Ну, чем вы живете?

Сплетнями тети?

— Хватит! На стройку!

В пафос, в героику!

— Может быть, Ванечка,

Хочешь диванчика?

Галстук да пыльник?

Марш за напильник!

Заслуженный деятель художественного фронта, негодуя

Что вам искусство?

Спрятались в куст вы!

Что вам палитра?

Лишь бы пол-литра!

Сесть бы в середку,

Есть бы селедку…

Ваш дух, идеал —

Пух одеял!

Министр общественного воспитания

Помните: наш руль —

Заповедь: будь храбр,

Бдителен, суров,

    Прям.

Новая мораль

Тысячами швабр

Выскребет из душ

    Хлам!

Дети на отцов,

Исподволь, в ночи

Исповедь несут

    Мне:

Мучит ли их блуд?

Спят ли на печи?

Стонут ли в хмельном

    Сне?

Организаторы, подхватывая

— Икру в роддомах вынянчить.

— Питать, подсушить и выжучить.

— Заветную мысль вымучить.

— Доносам за страх выучить.

Педагоги

— Иголкой их ум прострачиваем.

— Идейкой насквозь просвечиваем.

— Магический том разучиваем.

— От гордости грудь выпячиваем.

По улицам маршируют шеренги подростков. В левой руке — штандарт, правая бодро взмахивает при каждом шаге.

— Грудь колесом пучится.

— Жить напролом хочется.

— Деды по домам тычутся,

В старый гардероб прячутся.

Голоса из подземелий

— Тут, в сумраке, нет

                 смен.

— В глубь рудников сход

                 крут.

— Весь горестный год

                 плен.

— До гроба весь век

                 труд.

Слабые голоски с кладбищ и крематориев

Под марши вымученные,

Змеясь от боли,

Роимся, выхваченные

Из колыбели;

Кружимся хлопьями,

Травою сорною,

Листвой над топями

Бесцельно сорванною…

Наместник

Помните: Цитадель

Требует: наш кров

Высить вон до тех

    Туч.

Прядайте сквозь щель!

Пухните с боков!

Вздуйтесь выше всех

    Круч!

Шорохи и свисты

— Из нор высачиваемся…

— Из пор выструиваемся…

— Из фибр выгноиваемся…

— До неба взбрызгиваемся!

Горизонт скрывается за призрачными силуэтами ступенчатых громад, шпилей, подъемных кранов.

Неизвестный мальчик

Ах, тесно в этих ущельях,

Среди человеческих волн…

Зато — какое веселье,

Чуть только взойдешь на холм!

Он поднимается по скату холма на окраине столицы.

Какой-то премудрый дедушка

Сидит здесь порой на склоне:

Рассказывает мне о Ведах…^{24}

О Радонежском…

             Эхнатоне…^{25}

Седины — белейшим облаком,

А взор глубок, как озера…

Он напоминает обликом

Рабиндраната Тагора.^{26}

Прозревающий, спускаясь с холма

Опять ты беседовать шел,

Веселый мой босоножка?

Никто бы нам не мешал,

Но ты опоздал немножко.

Сегодня прекрасный гость

Тебя навестит на вершине:

Немногим дано обресть

Наитчика совершенней.

Мальчик на острие холма. Отсюда вся столица охватывается взглядом

Нет никого. Но город — как могуч!

В нем каждый камень дышит прошлым русским.

По гребням крыш перебегает луч

И меркнет там, по рвам и темным спускам.

Но не луч — не сравнимый ни с чем океан света озаряет внезапно то, что скрыто постоянно. На один миг разверзаются пучины под великим городом и выси над ним. Храмы Небесной России блещут на воздушных вершинах золотом, белизной, синевой, а внизу распахиваются — один другого мрачнее. Лилово-черные, багрово-желтые миры уицраоров и античеловечества. Над глыбами подземной крепости видится лазурное свечение плененной там Соборной Души, а кто-то невыразимо могущественный проносится в высоте массою белого света, среди которого полыхают пламена, еще более ослепительные. Прорыв длится секунду.