Железная маска Шлиссельбурга - [46]

— Тебе, Абакум, поможет фурьер Писклов — с двумя постами он побежит по пряслу до Княжьей башни — дверь там будет открыта караульным, что предан императору. Они спустятся вниз раньше тебя и могут первыми ворваться в каземат. Если так случится, то ты со своими солдатами занимаешь кордегардию. И ружья сразу отбираешь у караула, если кто супротив выступит — бейте! Тебе понятно задача?

— Выполню, господин подпоручик, — кивнул Миронов. Офицер посмотрел на Осипова:

— Ты со своими двор берешь и галерею под охрану. Тебе капрал Морозов поможет с воротными караульными. Он и команду над тобою примет, если меня ранят или убьют. Мало ли что, сами знаете, как в бою происходит, а это все же выступление!

Капралы ухмыльнулись — заговорами и переворотами в России никого не удивишь — и царей свергали, и на трон императриц возводили, а сейчас они царицу, по сути, из тронного кресла выбрасывают. И правильно делают — бабье правление всех до печенок достало. За 39 лет после смерти Петра Великого мужчины на царстве лет пять продержались совокупно. А последний император вообще женой был убит. Правда, многие тому не верили, говорили, что царь бежал из-под караула, и сейчас по Руси скитается, на беды и мучения народные воочию смотрит…

— А вот теперь приказ его императорского величества Иоанна Антоновича — тайно передан мне вечером от его людишек из каземата. Сейчас я вам его зачитаю!

Подпоручик поднялся из кресла и тихо прочитал несколько строк из письма, что получил от Иоанна Антоновича. Капралы встали и вытянулись во фрунт, высочайший приказ только так слушают.

— «Поручику Мировичу с караулом Смоленского пехотного полка объявляю государеву волю — быть при моей особе постоянно Лейб-Кампанией со всеми правами отсюда вытекающими».

Мирович с глубоким удовлетворением посмотрел на радостные лица капралов, ошалевших от привалившего счастья. Еще бы, он сам такого щедрого подарка от Иоанна Антоновича не ожидал…

Глава 8

— Государыня, простите, что прервал ваш драгоценный сон. Но прочтя эти два письма, вы поймете, что иного мне не оставалось делать! Это рапорт капитана Власьева из «секретного каземата» Шлиссельбурга о челобитной, что подает с просьбой на ваше решение о постриге в монастырь «безымянный узник». А это сама так называемая «челобитная», которая таковой не является! Прочтите их государыня, прошу вас!

— Вы с ними уже ознакомились, граф?

Екатерина чуть повела плечами — утро свежее, печи, понятное дело, никто не топил, а в одном пеньюаре, пусть и с накинутой поверху пуховой шалью, зябко.

— Лучше бы не читал их, как капитан Власьев! Но тот от незнания иноземных языков, а я от понимания этой речи, — лицо графа настолько побледнело, что это сразу бросилось в глаза. Екатерина Алексеевна почувствовала нарастающий холодок в груди от нехорошего предчувствия. Собрав волю, она негромко произнесла:

— Выходит, мы все остались в дураках, поверив в безумие «Григория»? И то, о чем предупреждал капитан Овцын, что признаки помешательства узника есть обман и симуляция, оказалось верным?

— Боюсь, ваше величество, и капитан Овцын не смог бы определить ту мистификацию, что проделал с помощью заговорщиков в столице и Шлиссельбурге бывший император Иоанн Антонович, кстати, до сих пор не отрекшийся за себя от престола, но вполне себе здравствующий. Но вам лучше прочитать послание от него, что похоже на картель.

— Хорошо, граф, — Екатерина раскрыла распечатанное письмо, глянув на секретную печать — под такой на протяжении вот уже восьми лет шли всегда рапорта от комендантов «секретного каземата».

— «Любезная моя несостоявшаяся супруга Екатерина Алексеевна. Доношу вам, что жизнь моя в подземельях Шлиссельбургской крепости протекает весьма интересно — вы представили ко мне двух редкостных», — императрица подняла на Панина глаза и ткнула пальцем в два слова:

— Это аглицкая речь, видимо, я ее не совсем понимаю.

— «Инфант террибиль» — значит «ужасный ребенок», но по смыслу, скорее «ужасные дети», ваше величество.

— Понятно, Никита Иванович, у нашего проказника прекрасный слог, — безмятежно отозвалась правительница огромной державы и продолжила читать дальше:

— «Им благодарен, ибо они сделали все, чтобы я определился, как известный датский принц в знаменитой пьесе Уильяма Шекспира», — стоило Екатерине поднять глаза с немым вопросом, споткнувшись на незнакомой фразе, как Панин ее тут же перевел:

— «Быть или не быть! Вот в чем вопрос».

— А он проказник, слог изложения показывает редкостного пройдоху — буркнула Екатерина и снова стала читать письмо, содержание которого теперь пошло на французском языке:

— «Вы очень расчетливая женщина, мадам, примите аплодисменты. Не имея никаких прав на престол, так организовать убийство собственного мужа, что остались одна в белых одеяниях, когда кругом одни педерасты», — на слове «бугр» женщина на секунду споткнулось — оценивая весьма неожиданную, но весьма красочную гиперболу.

— «Теперь на очереди моя скромная персона, забыть про которую вы не могли. Вы действуете как один милый птенчик, яйцо которого подкладывают в чужие гнезда — как только вылупляется на троне, пардон, мадам, в гнезде, то выбрасывает из оного всех претендентов. И по шире раскрывает свою пасть, чтоб его лучше покормили — тут можно вспомнить те миллионы, что вы отослали моему брату королю Фридриху или покрыли долги своей матери. Да Бог с ними — казнокрадством грешат все временщики»,