Железная хватка графа Соколова - [70]

Штабс-капитан вскинул подбородок:

— Вы мне угрожаете?

— Объясняю обстановку. Бой вы проиграете, а про меня опять наврут, что я напал на гвардейцев. Уберите с дороги это полено! Василий, погоняй!

— Стоять! — рявкнул штабс-капитан. Простодушные очи кавказца пылали решимостью. — Пр-рошу со мной не шалить-с! — Он выдернул из ножен шашку. — Навались, ребята! Вяжи смутьяна...

Бой

И дальше этот эпизод, катившийся к трагической развязке, вдруг превратился в самый забавный фарс. Сами нападающие долго вспоминали о нем не столько со стыдом, сколько с удивлением.

Пятеро гвардейцев, подбадриваемые воинственным штабс-капитаном, держа в руках загодя припасенную веревку, ринулись на Соколова.

Первым оплошал сам кавказец. Он неосмотрительно подъехал вплотную к коляске. Пена с конской морды сорвалась и упала на рукав Соколова, лошадиное бедро толкнуло боковину коляски.

И тут Василий сделал неуловимо быстрое движение кнутовищем под брюхо каурого по самому нежному месту, отчего тот с диким ржанием встал на дыбы, зашатался и вдруг грохнулся на спину.

Штабс-капитан запутался в стременах и не успел соскочить. Каурый придавил бравого кавказца, да так, что тот остался лежать распластанным на земле, усыпанной рыжей хвоей.

Соколов тоже не тратил мгновений попусту. Он соскочил на землю. Первым на него бросился высоченный здоровяк, пытаясь захлестнуть веревкой свою жертву. Без особых хлопот Соколов сокрушил его встречным прямым в челюсть — такому удару позавидовали бы знаменитые Гвидо Мейер и богатырь Федор Гарнич-Гарницкий. Здоровяк на мгновение замер, а затем затылком грохнулся на дорогу.

Верткий длиннорукий прапорщик хотел было нырнуть в ноги, чтобы завалить Соколова, но тот был вынужден применить страшный по последствиям удар — снизу.

Голова прапорщика беспомощно мотнулась назад. Закатив глаза, он повалился на землю.

Сзади на Соколова навалился известный в Петербурге атлет, член спортивного клуба тяжелоатлетов «Танитас» поручик Богемский. Его Соколов вывел из строя коротким точным ударом локтя под дых — в солнечное сплетение. Через несколько секунд и двое остальных нападавших лежали в тяжелейших нокаутах.

Соколов перекрестился, поправил галстук, поднял шляпу и кротко сказал:

— Вася, свяжи их всех ихней же веревкой — спина к спине. Чтоб не разбежались!

Довольный баталией, Василий широко улыбнулся:

— Эко вы их обротали! Прямо в своего деда пошли! Тот ладонью строительные гвозди вгонял в бревно по шляпку, а однажды так шибанул кулаком по лбу взбесившегося племенного быка, что тот издох. Лакей Семен подтвердит, он еще ребятенком самолично видел. — Наклонился над поверженным штабс-капитаном. — Э-э, да тут дела плохи: взор мутный и пузыри пускает розовые. Может, в коляску его, Аполлинарий Николаевич?

— Клади! Только лапника срежь, подложи под спину да погоняй скорей. Как бы этот дурак дух не испустил. Старики родители, поди, Бога за него молят, а он тут... непокорный какой!

Василий на скорую руку исполнил приказ, оставив на земле-матушке неудачных воинов, крепко связанных между собой.

...Через две-три минуты коляска оказалась у полосатого шлагбаума александрийской гауптвахты Нового Петергофа. Каурый жеребец бежал за ними.

Не ждали

Двери в караульном помещении распахнулись. Из них выскочили на крыльцо бывшие в наряде и уже прослышавшие, что знаменитый сыщик и в прошлом преображенец едет к государю в «Александрию», да не доедет, поскольку министр тому противится. Любопытные уставились на сыщика, а один из них отделился, направился навстречу Соколову.

Это был невысокий человек в кителе с эполетами поручика, без фуражки, с особой развязанностью в ногах, которая бывает лишь у кавалеристов.

Кавалерист когда-то немного знал Соколова, то есть видел, как тот играл в клубе, а однажды в компании вместе даже пили шампанское, когда граф угощал всех.

Про Соколова в армии ходили легенды. Рассказывали про его необыкновенную удаль, про якобы громадные выигрыши, про любовные победы, про кровавые дуэли и широкие кутежи. Поручик прежде немало врал про свою близость к Соколову. Теперь, неожиданно столкнувшись со знаменитостью, он подошел к Соколову, громко крикнул:

— Ну, граф, здравствуй! Давненько мы с тобой не видались! — и протянул для пожатия руку.

Соколов, понятно, совершенно не помнил поручика. Он обхватил его под мышки, оторвал от земли, поболтал в воздухе и поставил наконец на землю. На крыльце восторженно зашушукались:

— Истинно Атлант неукротимый!

Честь мундира

Соколов обратился к поручику:

— Ты, братец, командир караула? Сделай одолжение, соедини меня с приемной государя. У меня особая нужда есть, а государь меня помнит.

Поручик опустил глаза, вздохнул, переступил с ноги на ногу и произнес:

— Граф, никак это сделать невозможно.

— Что так?

Поручик понизил голос:

— Генерал-майор Комаров приказал вас арестовать. Как же я могу содействовать вашему намерению? Мне мой мундир дорог, а генерал крут.

— Скверно! — протяжно произнес Соколов. — И что же, никак нельзя?

— И рад бы угодить брату гвардейцу, да присяга не позволяет! — с облегчением проговорил поручик, понимая, что разговор окончен. — Скажу, граф, вам лучше вообще отсюда уехать. — Вдруг заметив каурого, с тревожным любопытством произнес: — Откуда конек штабс-капитана? А Кавтарадзе, где он сам?