Железная хватка графа Соколова - [23]

Могильщики работали споро. Скоро вырос песчаный холмик — все, что осталось от той, что еще недавно смеялась, ходила, грешила, блистала красотой.

— Ясно одно: эту несчастную задавила та же рука, что и Хорька. Той же проволокой, тем же способом — прямо ритуальное убийство, — печально рассуждал Соколов, возвращаясь с товарищами по узкой кладбищенской дорожке.

Шедший с понурым видом Сильвестр сказал:

— Уверен, убийцу следует искать среди электриков. Давно замечено: орудия преступления слишком часто связаны с профессиональной деятельностью.

— Может быть, — согласно кивнул головой Соколов. И тут он произнес фразу, ставшую исторической: — Даже самое страстное наслаждение не стоит того, чтобы ломать свою и чужие жизни.

ВОРЫ

Обычно граф Соколов спал тем глубоким беспробудным сном, какому предаются лишь младенцы да люди с незамутненной совестью. Но теперь это блаженное состояние было нарушено. Всю ночь в голову лезли мысли и догадки: кто является виновником убийств, где он прячется, что еще замыслил?

Вдруг необычно рано зазвонил телефон. Соколов услыхал взволнованный голос Сильвестра:

— Аполлинарий Николаевич, я выявил свидетелей грабежа банка Шапиро. И мне теперь известен убийца...

— Ты где? — Голос Соколова звучал ровно. Ничем не выдал он волнения.

— Как — где? На Тверском бульваре, в охранке! Полковнику Сахарову я уже сообщил, скорее приезжайте!

... Через три минуты гений сыска выходил из своего подъезда.

Ночная прогулка

Свидетели сидели в маленькой прокуренной комнатушке на первом этаже, от входа слева, там, где в непогоду обычно дожидались извозчики своих начальственных седоков. Это была супружеская пара. Бабешка довольно смазливого вида, округлая, румяная, с необыкновенно развитой грудью, ширококостная, мясистая, с черными блестящими глазами под густыми сросшимися бровями.

Муж ее, напротив, был весьма тщедушным, узкоплечим, чахоточного вида. Он нервно поглаживал жидкую русую бороденку. Бегающие голубые глазки то и дело потуплял в пол, словно стеснялся смотреть на собеседников.

Сахаров, живший неподалеку — на Трубной площади, уже прибыл. Он тихо сидел в дальнем углу, поглядывая, как ведет допрос Сильвестр.

Тот, завидя Соколова, высоким голосом неестественно торжественно крикнул:

— Встать! — и сам нарочито быстро поднялся, вытянулся в струнку, доложил: — Ваше превосходительство, мещане Пузановы дают свидетельские показания по делу государственной важности.

Вся эта наигранная сценка произвела на Пузановых сильное впечатление. Мужичок побледнел до обморочного состояния, а супруга его, наоборот, приятно возбудилась, бойко заговорила, обращаясь исключительно к Соколову:

— Ваше превосходительство, мы, Пузановы, живем в казенной квартире в Гавриковом переулке в Московской хлебной бирже. Вот мой Васька — дворником, а я — по домашней части.

— Ты, Матрена, дело говори, не отвлекайся, — строго произнес Сильвестр.

Бабешка, не обращая на эту реплику ни малейшего внимания, веселым тоном, словно сообщала какую-то радостную весть, продолжала:

— В тот вечер мы были у крестной в Сокольниках, рождение ее праздновали, малость хорошо погуляли, домой возвращались пешочком. Идем, значит, себе, кругом тишина, потому как час поздний, в окошках света нигде не заметно. Только фонарики светят. Вдруг возле дома Шапиро, где банк, прямо страсть жуткая — нос к носу с дяденькой столкнулись. Народу непутного нынче много развелось, особенно по ночам шастающих. Мы, поди, так и прошли бы, да дяденька этот как-то заелозил, свистать начал громко, словно музыку какую. А сам на месте вертится, никуда не уходит, руки в карманы положил. Я на второй этаж глянула, а там окно раскрыто, а сверху веревка болтается, знать, к трубе привязали и в окно спустились, а там — Шапиров банк. Вот истинный крест, я сразу смекнула: «Не иначе какую пакость тут устроили, ехидство воровское удумали!»

Мы уже к бирже подошли, я Ваську толкаю, говорю в ухо: «Данилыч, по каким делам дяденька возле шапировского дома в сей поздний час обретается? Послушай, Данилыч, моего бабьего разуму, сбегай к городовому, так, мол, и так, разобрать тут следует!»

Русская сила

Соколов не перебивал, с интересом слушал. Сильвестр торопливо скрипел пером по бумаге, Васька сидел понурый, не подымая взора.

Бабешка перешла на заговорщицкий тон:

— А мой обалдуй отвечает: мы, дескать, в этом деле не причинны и егозить не след. А то стрельнут в нас из револьвера или городовой обругает: чего, мол, бегаешь, по городу кляузы распушаешь, а? Мы калитку в воротах своим ключом отомкнули, вошли и тут притаились. До шапировского дома рукой подать...

— Саженей тридцать, — встрял в разговор Василий.

— И, говорю, фонарь там высокий — ярко светит. Дяденька вновь покрутил головой в разные стороны и теперь как-то по-особому присвистнул — фьють, фьють. Вдруг из окна другой мужчина показался. Уцепился за веревку и по ней враз спустился.

— А в руках у него баул, — быстро вставил Василий. — Не выпущает.

— Матушки мои! — Матрена всплеснула руками. — Поняла: это натуральный грабеж. А свет прямо в их личности светит. Мне как фото показали, я их без сомнениев признала.