Железная хватка графа Соколова - [11]

Сахаров одобрительно кивнул:

— Именно так дело и было. Поезжай, поручик, на Солянку. Зайди в заведение мадам Карской, скажи ей: «Клавдии возлюбленный тяжело заболел, ну, угорел! Очень хочет пассию свою зреть, теперь же». Если она с клиентом, так это ничего, сделать кобелю замену. — Засмеялся.

— А если Клавка сопротивляться станет?

— Держи наручники! Позовешь городового. Тут — возле жертвы ее ревности — мы Клавку и расколем. Действуй, поручик!

Куда деньги идут

Сильвестр бросился выполнять приказ, но в дверях столкнулся с прибывшими экспертами. Первым вошел в квартиру судебный медик Григорий Павловский — среднего роста, крепкий в плечах, когда-то бравший уроки английского бокса у самого Гвида Мейера. (Впрочем, этот симпатичный человек хорошо знаком читателям моей предыдущей книги «Граф Соколов — гений сыска».)

Фотограф фон Менгден был удивительно худощавым, всегда с особой тщательностью одетым джентльменом, в галифе и с моноклем в правом глазу. Его отличительной чертой была молчаливая сдержанность, которую он сам принимал за высшее проявление хороших манер.

Антон, сердито сопя, тащил за фон Менгденом треногу с колесом, регулирующим высоту подъема фотоаппарата, и сам аппарат, весьма увесистую штуку.

Эксперты приступили к работе. Сыщики продолжили осмотр квартиры. Прошли на кухню. В раковине — немытые тарелки с остатками засохшей пищи. В шкафах и ящиках — ничего любопытного. На столе — несколько пустых бутылок. Соколов усмехнулся:

— Хоть ты, полковник, и говоришь, что Хорек — непьющий, однако винцо в этом доме уважали. Притом все больше самое дешевое. Смотри: ординарная марсала, «Тенерифское», «Лиссабонское» — все не дороже рубля. А вот кислое довольно — красное бордоское «Сент-Христоли». Вкус не шибко изящный. Куда же твои гонорары девал Хорек?

— На блядей тратил, — рассмеялся первый раз за вечер Сахаров. — Вот одна из них и прикончила его. Ну да ладно, пошли к экспертам. Что они нам веселенького скажут?

Провод

Сыщики уже было направились к дверям, как вдруг Соколов обратил внимание на едва приметную стенную дверцу, закрашенную масляной краской под цвет кухни. Соколов не без труда, с помощью ножа, открыл дверцу. Это был холодильный шкаф, непостижимым образом даже в жаркие дни сохранявший прохладу, — такие были почти в каждом московском доме.

Соколов удовлетворенно произнес:

— Вот это уже кое-что: аршин десять электрического провода с обмоткой итальянским шелком. И, смотри, нож, которым отрезали провод, чтобы задушить Хорька. — Крикнул: — Эй, Менгден, снимите с рукояти ножа отпечатки пальцев. Как, впрочем, и со стаканов на столе, и с бутылки.

Менгден, прямой и сухой, как трость, качнул головой-набалдашником.

— Нож? — Фотограф повертел им перед светом люстры, посыпал белым порошком, сдул его и произнес: — Здесь отпечатки пальцев тщательно затерты.

Соколов взглянул на Сахарова:

— Ну-с, уважаемый полковник, что скажешь? Клавка оказалась столь искушенной, что тщательно тряпочкой удалила свои отпечатки пальцев? Да она про дактилоскопию даже не слыхала.

Сахаров выглядел явно обескураженным. Но упрямо повторил:

— Сейчас допросим Клавку, она всю правду скажет.

Медик Павловский, закончивший наружный осмотр трупа, выпрямил уставшее тело, снял очки в черепаховой оправе и произнес:

— Убийство произошло часов четырнадцать назад. — Он достал из жилетного кармана предмет своей гордости — призовой хронометр фирмы Габю. Павловский любил показывать серебряную крышку, на которой была гравировка: на фоне двух скрещенных ружей надпись «За отличную стрельбу». — Стало быть, где-то в одиннадцать-двенадцать пополудни.

Торжество

В этот момент появился Сильвестр. Он несколько запыхался от волнения и быстрого подъема по лестнице. Отрывисто произнес;

— Мадам Карская сказала: Клавка еще с девяти утра, дескать, приоделась нарядней, накрасилась и пешком отправилась сюда, на свидание с Хорьком. Домой она не возвращалась, и ее больше никто не видел.

— Почему мадам полагает, что Клавка пошла именно сюда?

— Во-первых, Клавка сама ей заявила, когда отпрашивалась до вечера. У них ведь насчет этого порядки строгие, постоянные клиенты приходят, спрашивают. Хотя Клавка уверила Хорька, что она живет лишь с ним и от всех клиентов отказалась, но это не так. Каждый день принимала, и двух, и трех. Хорек, понятно, не в счет.

Сильвестр полез в боковой карман пиджака, достал листок сиреневого цвета:

— А во-вторых, мадам Карская обнаружила на столике в комнате Клавки эту телеграмму, ее Хорек отправил накануне своего отъезда из Петербурга: «Моя ласточка, завтра вернусь домой сотым поездом. Обязательно прилетай ко мне десять утра. Люблю, очень скучаю. Тысяча поцелуев».

— И куда Клавка пропала? — задумчиво почесал кончик носа Сахаров. — Вгорячах убила любовника, выгребла деньги и сбежала? Поезжай, Сильвестр, в охранку, срочно обзвони вокзалы, дай ориентировку на Клавку. Пусть задерживают всех подряд, у кого приметы сходные.

Сахаров азартно потер ладони:

— Что я говорил, граф? Если бы Клавка не убивала, так ей не было бы нужды бегать от правосудия. Жаль, какое-то ничтожество сорвало дело государственной важности. Ну, поймаю, жилы из нее, шлюхи, вытяну! Все расскажет.