Железная дорога - [20]

Время шло, а история с Помпоном не продвигалась в сторону законной кульминации. Он оставался всё тем же милым и предупредительным, при встречах с Сашиным сыном лучился симпатией, и забывал о его существовании, как только ребёнок исчезал из поля зрения. Во время внезапных Женькиных болезней, протекавших всегда с высоченной температурой, он стойко дожидался Сашиного возвращения в любовь, не выражая, однако, желания навестить больного ребёнка, принести ему хотя бы кулёк мятых конфет. Саша продолжала не замечать легкомысленности бой-френда, она слышала только слово «папа», время от времени прорывавшееся у сына.

— Понимаешь, он ни разу не женатый, детей любит, мать свою обожает, помогает ей чем только может, не пьёт, ни курит, и говорит, что категорически не принимает в людях нечестности. — Загибала пальцы Саша, убеждая меня в перспективности её отношений с Помпоном.

— Говорить они все мастера. — Я сохраняла здоровый скепсис. — Как это он умудрился до тридцати пяти годков прожить не окольцованным? Неужто вас с Женькой дожидался?

— Видно же, что он детей любит, а своего до сих пор нет... Возможно, у него с этим проблемы, вот он и не женился. Уж кто-кто, а я в состоянии его понять.

— Давай, пожалей, заплачь ещё. — К моменту того разговора с Сашей я поимела удовольствие быть представленной Помпону. На меня он произвёл впечатление избалованного маменькина сынка, тщательно избегающего какой-либо ответственности. — Не спеши, Саша, не прикипай, и, главное, не давай ему ребёнка приручить. Постарайся сперва понять, что это за фрукт и как его едят.

— Когда мы недавно втроём ходили в цирк, ему позвонили на мобильный, и я слышала, как он сказал: «У меня сегодня семейный день, мы устроили нашему Евгению день развлечений». Не Сашиному, а нашему!

При последних словах у неё задрожали губы, и мне всё труднее было удерживать тон закалённой в штормах морской волчицы. Мне уже не хотелось подчёркивать, что выражение «мы устроили день развлечений» с Помпоновой стороны ничем не обосновано: всегда и всё устраивала одна Саша, он же никогда и пальцем не шевельнул.

Но при каждом более-менее подходящем случае я не упускала возможности гласно посомневаться в выборе подруги:

— Допустим, он изъявит желание заменить Жене отца. Ради тебя я готова предположить большее: что он станет-таки нежным и заботливым папашей. Но ответь — нет, не мне, себе: он тебе интересен? Как мужчина, как человек? Что, кроме боулинга, где он первый в песочнице, и шарфика с надписью «Зенит», у него за душой?

— Главное, чтобы он Женьку любил.

— И ты всю жизнь — всю жизнь, Саша! — будешь ему за это благодарна? Ты веришь в вечную благодарность? Из благодарности будешь жить с человеком, с которым тебе, может быть, и поговорить за вечерним чаем будет не о чем? Но даже если из любви к сыну ты вообще разучишься разговаривать, соображение, что, может быть, было бы лучше совсем без отца, чем с отцом, который фактом своего существования слишком низко натягивает потолок над головой ребёнка, поубавит в тебе благодарности. — Я знала, о чём говорила: как раз тогда переживала свой «четвёртый» период, и к тому времени уже ледниковый.

Развязка не в меру затянувшегося недоразумения с Помпоном наступила в самый неподходящий для Саши момент. Её мир, тёплый, обустроенный и предсказуемый, рухнул в один день. Сашины отец и брат погибли в автокатастрофе.

В то время я томилась в сибирской самоссылке. Между нашими городами не было прямого рейса, и я смогла прилететь только на вторые сутки после Сашиного звонка. На подругу было страшно смотреть. Ей, измученной, падающей с ног, приходилось заниматься оформлением скорбных документов, мрачные до невыносимости контакты с моргом тоже были на ней, она вела изнурительные переговоры с похоронными командами, которые лишь о том и заботились, чтобы слупить на человеческом горе побольше бабла. Даже от подготовки поминок она не была свободна. Сашина мать слегла сразу же после ужасного известия, по нескольку раз на дню к ней приезжала скорая, так что на её какое-либо участие в хлопотах рассчитывать не приходилось. Сестра Настя ещё добиралась из Америки — её мужу предложили интересную работу в тамошней лаборатории.

Родня и друзья, конечно, помогали изо всех сил, но почему-то в их действиях не получалось согласованности. Все Сашины помощники выглядели до крайности растерянными; мешая друг другу, они в избыточном количестве хаотично передвигались по дому. Складывалось впечатление, что ни у кого произошедшее не может уложиться в голове. Люди, на своём веку не раз хоронившие близких, не могли принять эти две смерти — слишком живыми оставались для всех Сашины родные, слишком неожиданно они ушли. Требовался координатор в подготовке похорон, и кроме Саши эту печальную миссию выполнять было некому.

Я готова была с пониманием отнестись к всеобщей бестолковости, но никак не могла проглотить того, что Помпона не было возле Саши.

— Его свалил грипп, — сказала подруга, не глядя в мою сторону.

Эта информация не удовлетворяла.

— Помпон возлежит на смертном одре? — спросила я как можно душевней.