Железная цепь - [236]

Мир вокруг Джеймса превратился в серо-бурую акварель, размытую дождем. Он медленно пошел к отцу. Он слышал собственный голос – он говорил, что Мэтью и Корделия согласились ехать в Париж без него, что он присоединится к ним, когда разберется с семейными делами. Невероятная чепуха, равнодушно думал он, и в другое время отец сразу разгадал бы обман. Но Уилл был слишком взволнован и огорчен, чтобы задумываться о поведении сына; он повел Джеймса к выходу из вокзала, навстречу потоку людей, уверяя его в том, что он поступил правильно. В конце концов, в Париже у них полно друзей, и Мэтью позаботится о Маргаритке лучше, чем кто-либо другой; конечно, там она сможет отвлечься от мыслей о смерти отца.

Джеймс машинально кивал. Выйдя на улицу, Уилл огляделся и нетерпеливо постучал тростью по мостовой. Потом лицо его просветлело, и он подхватил Джеймса под руку. Оказалось, что неподалеку их поджидает незнакомая карета – черная, сверкающая, запряженная двумя одинаковыми серыми лошадьми. У кареты стоял Магнус Бейн, облаченный в белоснежное шерстяное пальто с норковым воротником.

– Мне удалось перехватить его как раз перед отправлением поезда, – сообщил Уилл, отпуская руку сына. Джеймс почувствовал себя заблудившимся в Кенсингтонских садах кокер-спаниелем, которого поймали и возвратили хозяину.

– Что здесь делает Магнус? – спросил Джеймс.

Магнус поправил белую фетровую шляпу и оглядел Джеймса.

– Ваш отец вызвал меня сразу после того, как прочитал записку вашей сестры, – объяснил он. – Если кто-то из ваших друзей сбежал с чародеем, самый лучший способ найти друга – это нанять другого чародея.

– Кстати, вам удалось его выследить? – спросил Уилл.

Магнус покачал головой.

– Это невозможно. Малкольм хорошо защищен. На его месте я бы сделал то же самое.

– У вас есть хоть какие-нибудь мысли насчет того, куда она могла поехать? – воскликнул Джеймс. – Примерное направление? Что-нибудь?

– Она упомянула Корнуолл, – сказал Уилл. – Мы поедем в тамошний Институт. Раздобудем список местных чародеев, существ Нижнего Мира. Магнус сможет задать им правильные вопросы. Они доверятся ему.

– Кроме того, вы должны предоставить мне возможность поговорить с Малкольмом, когда мы его найдем, – вставил Магнус.

Уилл нахмурился.

– Черта с два! – рявкнул он. – Он похитил мою дочь. Ей всего шестнадцать лет.

– Я настоятельно рекомендую вам не думать об этом происшествии в таком ключе, – возразил Магнус. – Малкольм не похищал Люси. Если верить ее письму, она отправилась с ним по доброй воле, чтобы помочь Джессу. Они оба считают, что именно этим и занимаются. – Он вздохнул. – Малкольм в некотором смысле помешан на Блэкторнах.

Уилл прищурился.

– Здесь что-то кроется, и я вытрясу из вас обоих правду, прежде чем мы доберемся до Корнуолла. – Он помолчал. – Я проверю лошадей, а потом мы уезжаем. К утру мы доберемся до Бейзингстока и там сможем передохнуть.

Тяжело ступая, он отошел прочь, и Джеймс услышал, как он вполголоса разговаривает с лошадьми. Скорее всего, это были лошади Магнуса, но Уилл любил всех лошадей. Всех животных, за исключением уток. И кошек. «Сосредоточься», – сказал себе Джеймс. У него голова шла кругом; после дня, полного потрясений и разоблачений, он чувствовал себя оглушенным, как будто его контузило на поле боя.

Он знал, что привыкнет к новому положению вещей. И тогда ему станет больно. Только шок сейчас мешал ему чувствовать боль от потери Корделии и Мэтью, и Джеймс понимал, что, когда этот шок пройдет, страдания будут ужасными, не сравнимыми с тоской по Грейс. Однажды он сможет снова встретиться с Корделией, поговорить с ней, объяснить ей все. Может статься, она не поверит ему, сочтет его оправдания нелепыми. А может быть, тогда ей уже будет все равно.

Магнус приподнял бровь.

– Итак, Корделия внезапно решила уехать в Париж в компании Мэтью вечером того самого дня, когда вы спасли от смерти Чарльза Фэйрчайлда, а Левиафан, Принц Ада, напал на Институт?

– Именно, – коротко сказал Джеймс. – Это был очень длинный день.

– Вы простите меня, если я вам скажу, что вы не выглядите как человек, чья жена только что отбыла в увеселительную поездку в Париж, – заметил Магнус. – Вы выглядите как человек, которому жена и лучший друг только что разбили сердце.

Джеймс ничего не ответил. «Мы страдаем ради любви потому, что она этого стоит».

– Вы ведь знаете, что Мэтью в нее влюблен, верно? – мягко произнес Магнус.

Джеймс поморгал. Откуда Магнусу об этом знать? Возможно, Мэтью ему сказал – нет, это было бы уже слишком. Чародей сам догадался, он был очень наблюдателен.

– Теперь знаю. Мне следовало увидеть это раньше. – Джеймс поморщился; у него разболелась голова. – Мне нечего сказать в свое оправдание. Я был слеп. Я причинил боль Корделии и Мэтью. У меня нет права осуждать их и сердиться на них за то, что они уехали.

Магнус пожал плечами.

– Право, – повторил он. – Каждый из нас имеет право чувствовать боль, Джеймс, и право быть несчастным. Осмелюсь предположить, что Корделия и Мэтью пытаются убежать от самих себя. Для человека естественно верить в то, что, переехав на новое место, он оставит тревоги и горести в прежнем доме, в другой стране. Бывали времена, когда я сам бежал от своих печалей через полмира. Но, к сожалению, это бесполезно. Печаль – навязчивый друг… Она следует за тобой всюду, словно тень.