Желанный обман - [31]

— Похоже, его светлость нашел свою молодую жену не вполне привлекательной, а?

Побледнев как смерть и сжав кулаки, Эсмонд вскричал:

— Но ты не та, которая изображена на портрете!

— Правильно, — дрожа сказала она. — На портрете была моя мать.

— Твоя мать? Боже Всемилостивый, кто создатель столь гнусного обмана?!

— Спросите об этом лучше сэра Адама, — без всякого выражения ответила Магда.

Эсмонд, ошеломленный, продолжал смотреть на нее, не в силах отвести взгляд. У него было ощущение, что это какой-то фантастический кошмар, что это неправда. С ним сыграли злую шутку, а Эсмонд не относился к числу тех, которые легко переносят такое. Внезапно возвысив голос, он крикнул:

— Зачем это было сделано?! С какой целью?! Как ты могла? Как посмел Адам Конгрейл… — Лицо молодого графа было малиновым от ярости.

Все тем же безжизненным голосом Магда спросила:

— Вы хотите отослать меня домой?

— Отослать тебя домой? — запинаясь, переспросил он. — Я только что сделал тебя своей женой. Ты связана со мной законами Божескими и человеческими. Ты… Ты графиня Морнбери! Дешевая мошенница!

Она вся задрожала и положила руку на горло, словно ей вдруг стало трудно дышать. Впрочем, так оно и было. Комната поплыла перед ее взором. Красивое, но искаженное до неузнаваемости страстным гневом лицо человека, который стал ее мужем, стало затуманиваться. Она услышала как будто со стороны свой вскрик:

— Не надо!.. О, прошу вас!..

Когда она пришла в себя, то увидела, что лежит на кровати, а Эсмонд стоит рядом.

Его первый яростный приступ гнева улегся и превратился в ледяную ярость. Глядя на упавшую в обморок жену, он заметил впалые щеки, какой хрупкой и болезненной она выглядит. С удивлением он отметил, что правая половина ее лица не тронута увечьем и хранит на себе признаки несомненной красоты. Красива была и длинная нежная шея. Обнаженные изящные плечи показались из-под платья… Но… отвратительные шрамы вызывали в нем ужас. Всю свою жизнь Эсмонд был проповедником и образцом совершенства, поэтому он не мог видеть изуродованную женщину.

Когда Магда очнулась и взглянула на него, он не заметил в ее глазах ничего похожего на злорадную радость, которую она должна была сейчас чувствовать, ведь задуманный план удался, и удался с блеском.

— Вы собираетесь отослать меня домой? — снова обессиленно спросила Магда.

Он ответил холодным спокойным тоном:

— Я желаю получить объяснение. Бог свидетель, не твоя вина в том, что ты так уродлива. Но отослав мне чужой портрет, ваша семья совершила по отношению ко мне продуманный и жестокий акт обмана. Теперь я подозреваю, что и вся наша переписка была всего лишь составной частью вашего гнусного плана! Возможно даже, что те нежные послания писала вовсе не ты.

Она с трудом приподнялась на кровати. Локоны и ленточки растрепались, от этого она выглядела просто комично. Но глаза ее горели, словно факелы, а ответ был тверд:

— Их писала я. От первого до последнего.

Его губы скривились.

— В своих письмах ты не раз повторяла о своих возвышенных чувствах, об уважении, которое ты якобы испытываешь ко мне. Ты говорила, что твое единственное желание — служить мне. Интересно, неужели это любящее сердце подсказало тебе этот дьявольский план?

Не в силах ответить, Магда спрятала лицо в ладонях. Она знала, что ей в конце концов придется услышать все эти вещи, но теперь, когда она их слышала, они уничтожали ее.

Вдруг Эсмонд спросил:

— Когда ты получила это увечье?

— В детстве. Это был несчастный случай. Меня сбросила моя лошадь.

Эсмонд отвернулся, нахмурился и стал мерить гневными шагами комнату. В его голове пронеслась их мимолетная встреча в замке Шафтли. Тогда Магда была тоже под вуалью, но он не придал этому значения, решив, что это деталь траурного одеяния. Ее тетушка говорила в письме о несчастном случае, но ему и в голову не приходило, что случай обернулся трагедией. Леди Шафтли писала о Магде только хорошее, и Эсмонд не мог понять, как девушка, которая сама в жизни так настрадалась, могла согласиться участвовать в подобной гнусной затее? Его душа мучилась как в Аду. Ему захотелось убежать из этой комнаты, оседлать Джесс и уехать из Морнбери, чтобы никогда больше сюда не возвращаться.

Этот рок, конечно, рок, который преследовал его, обрек Эсмонда на несчастья. Весь дом окружен несчастьем. Смерть вырвала из его объятий Доротею, а сегодня случилось вот это… Какое отвратительное лицо!.. Он попался в капкан, ловко поставленный Адамом Конгрейлом, как последний дурачок. Только теперь он осознал, что необходимо было до свадьбы хоть раз увидеться с Магдой. Но теперь уже поздно.

Это женское существо, сидящее на кровати, подумал он, только и может вызвать в сердце мужчины, что жалость. Да, граф пожалел ее. И чем больше он думал о ее несчастье, тем ужаснее ему казалось то, что девушка, которая могла превратиться в настоящую красавицу, была так жестоко наказана судьбой, получив кошмарные увечья.

Эти румяна и пудра… Этот опущенный вниз рот… Эти рубцы… О Господи, как можно заставить себя полюбить это лицо?! Как ему преодолеть отвращение?! Отослать ее домой? Нет, невозможно. Его просто-напросто поднимут на смех. Даже королеве Анне эта ситуация может показаться пикантной, и она наверняка будет хихикать вместе со своими подданными. Королевский двор зашумит, словно пчелиный улей, если туда сунуть палку, от такого первосортного скандала. И как ему после этого посещать кофейни или появиться в споем клубе? Да, надо признать, что граф Морнбери был гениально одурачен и оказался последним болваном. Адаму Конгрейлу, этой хитрой лисе, ловко удалось женить его на своей уродливой дочери.