Желанное дитя - [108]

– Да, поэтому я подскочил к нему и начал делать искусственное дыхание. Я понимал, что могу спасти ему жизнь, орал «позвоните 911, у него инфаркт!», но остальные КО решили, что я на него напал, поэтому подбежали, стащили меня с него и швырнули на землю. Они ударили меня головой об асфальт и начали лупить ногами…

– О нет!

– Я все кричал «у него инфаркт, у него инфаркт, вызовите “скорую”, вызовите “скорую”!», а потом начался ад, свалка, драка, и я помню только, как меня тащили волоком по земле и бросили в карцер.

– Карцер?

– Изолятор. Карцер. Они даже собирались расписать меня, пока не отвезли этого КО в больницу и не успокоились.

– Расписать? Что это значит?

– Это значит – наказать! Высечь! Физическое наказание! – глаза Закари вспыхнули гневом, несмотря на то, что один из них почти полностью заплыл. – И единственная причина, почему они этого не сделали – это то, что ЭКГ и анализы показали: у него был инфаркт! Им целый день понадобился на то, чтобы выяснить, что я не нападал на него! Они отменили физическое наказание, но я все еще нахожусь в карцере.

– Он жив? – спросила Кристина.

– Да, – Закари улыбнулся и вздохнул.

– Так вы спасли жизнь человеку? – Кристина почувствовала, как ее охватывает теплое чувство сострадания и симпатии к нему. Она сочувствовала ему – но из головы у нее не выходило то, что она увидела у Гейл.

Ей надо было узнать, почему он солгал.

– Правда? – Закари фыркнул. – Вряд ли. Вообще-то все КО проходят курс первой помощи, просто я оказался ближе всех к нему.

– Так что там, во дворике, случился бунт?

– Нет, так далеко дело не зашло, но нас всех заперли.

– Вас возили в больницу?

– Нет, меня осматривали здесь. Ничего серьезного, все повреждения поверхностные.

– Но об этом нигде не было информации, ни в газетах, нигде!

– Не знаю. Я лично никаких журналистов не видел. Слышал, что руководство тюрьмы решило спустить все на тормозах и не отражать это в бумагах.

– Но все равно – вы совершили хороший поступок. Вы спасли жизнь человеку.

– Да вы издеваетесь, что ли? – Закари наклонился поближе к перегородке из плексигласа, глядя на нее так, словно она была сумасшедшая. – Совсем не хороший поступок – спасти КО. Только не здесь. Здесь много бандитов, очень жестоких преступников. И они очень хотели бы, чтобы КО сдох. Так что меня держат в изоляторе для моей же безопасности. Я – хороший мальчик, который спасает КО. И теперь я для них – мишень номер один. – Закари вцепился руками в волосы, костяшки пальцев у него были красные. – Я надеюсь, что они никогда не вернут меня в общую камеру, но в карцере ужасно! Тот парень, что в соседней камере… он орет, рычит и бредит всю ночь напролет. Тот, который с другой стороны – бился головой об стену. А стена из шлакоблока. – Глаза Закари стали круглыми и испуганными. – Им пришлось связать его, привязать к стулу и надеть ему намордник, и только так они смогли увезти его в камеру для психических. Ему нужно в психиатрическую лечебницу, им всем нужно туда. Они все психи. Безумцы.

– Бог мой! – Кристина закусила губу.

– Я нахожусь в камере двадцать три часа в сутки. Я ем в камере все три раза за день. Я ни с кем не разговариваю, никого не вижу. У меня только один час в день на прогулку. Мне срочно нужно выйти отсюда! – Закари подался вперед на локтях. – Расскажите об этом Грифу, о том, что случилось во дворе. Вы же работаете с ним теперь? Они внесли вас в список моих посетителей.

– Да, и я, конечно, поговорю с ним об этом. – Кристина решила купить Грифу сотовый телефон.

– Пожалуйста, сделайте это, может быть, он сможет вытащить меня отсюда или хотя бы перевести в Честерскую тюрьму. Там обычный режим, по сравнению с этой тюрьмой – просто пионерский лагерь!

– Разумеется, – Кристина решила, что пора переходить к делу – у нее было очень много вопросов, включая главный – о лжи. – Закари, я только что была в квартире Гейл… И мне нужно кое-что прояснить. Кое-какие детали этого убийства. Можете мне точно рассказать, что случилось в ту ночь? В деталях?

– Я же вам уже говорил: я пришел и нашел ее, – Закари моргнул.

– Мне нужно больше деталей. Что вы делали конкретно? – Кристина хотела слышать его версию и понять, согласуется ли она с тем количеством крови, которое она видела на фото.

– Я вошел…

– Как вы вошли?

– Дверь была открыта. Только прикрыта. Я вошел. У нас было назначено свидание, вот я и решил, что все в порядке, но в кухне ее не было. Поэтому я пошел в спальню.

– Там были кровавые следы из кухни в спальню?

– Нет, сначала я их не видел. Я по сторонам не смотрел особо. Я увидел их потом, уже когда приехали копы, и я уверен, большинство из этих следов – мои, потому что я же там метался, бегал туда-сюда, вызывал полицию…

– А что вы сделали, когда вошли в спальню?

– Я понял, что что-то не так, она лежала, когда я вошел, и я подошел к ней.

– В спальне горел свет?

Закари задумался, сдвинув брови, пластырь у него на лбу от этого сморщился.

– Нет, кажется, я его включил.

– Тогда как же вы видели – в темноте?

– Там было окно с другой стороны кровати, и с улицы проникал свет – фонаря или лунный свет, не знаю, но достаточно для того, чтобы увидеть, что что-то не так. И еще был характерный запах. Я его сразу узнал – запах крови.