Они оказались наедине, и именно в этот момент солнце скрылось за облаком, поэтому показалось, что весь свет и тепло исчезли. Аргентинец медленно повернулся и окинул ее холодным взглядом. Она хорошо помнила эти теплые зеленые глаза, но сейчас они были ледяными, а его губы изогнуты в презрительной усмешке. Однако даже это не помешало напрячься ее соскам под хлопковой рубашкой, а еще она почувствовала давно забытое сладострастное ощущение между бедер.
— Алех! — Она произнесла это имя более дрожащим голосом, чем ей хотелось бы, но ответной улыбки не последовало.
— Только друзья и близкие люди называют меня так, — холодно поправил он, и его губы сжались в жесткую линию. — Давай остановимся на Алехандро, хорошо?
Это было больно, на что он, собственно, и рассчитывал, но Эмили кивнула, как будто между ними никогда не было ни дружбы, ни влечения. Как будто мужчина, который когда‑то так сладко целовал ее грудь, не сказал ничего особенного. За эти годы она многому научилась, но одним из самых важных выученных уроков было умение прятать свою боль так глубоко, чтобы никто не видел.
— Конечно, — ответила она и добавила несколько легкомысленно: — Наверное, это шок от встречи с тобой, Алехандро.
— Ты действительно считаешь это шоком, Эмили? — спросил он задумчивым голосом с сильным акцентом. — А может, это глубокое и устойчивое желание? По потемневшим глазам и напряжению в теле, которое я так хорошо узнаю, я бы предположил, что это последнее.
Эмили работала в сфере общественных связей, поэтому знала, что любую негативную новость можно представить в положительном ключе, но в данном случае это казалось невозможным. Он произносил слова с чувственностью, сочащейся из каждого звука, но смотрел на нее с таким презрением в зеленых глазах, как будто она ничего не значила для него. Однако даже это не повлияло на ее реакцию на него. Все чувства, которые она считала мертвыми и похороненными, начали возрождаться, и она не могла остановить этот процесс, как бы ни старалась. Ей хотелось любоваться лакрично‑черными волнами его слишком длинных волос, блестящей бронзовой кожей. Она смотрела на его мужское тело с тем же жадным выражением, с каким человек, бродивший несколько дней по пустыне, смотрит на флягу с прохладной водой. Больше всего на свете ей хотелось броситься в его объятия и поцеловать.
Сосредоточившись, она уставилась на него с выражением вежливого любопытства, пытаясь вести себя так, как будто он был обычным знакомым. Но ее внешнее спокойствие не отражало того, что происходило внутри. Казалось, что ее гормоны вспомнили, для чего они были предназначены. Благодаря ему все ее тело покалывало от желания, жара и ожидания. Ее соски неловко упирались в бюстгальтер, и она почувствовала давно забытую истому возбуждения в паху.
В прошлом он всегда носил бриджи для верховой езды или выцветшие джинсы, которые обтягивали его бедра совершенно неприличным образом. Сегодня он был одет в безупречный легкий костюм и выглядел как миллиардер, а не как новоиспеченный игрок в поло с двумя песо в кармане, в которого она влюбилась. Любовь — это последнее, о чем ей нужно думать, строго напомнила она себе. Ей нужно было выяснить, что послужило причиной его неожиданного появления, а затем как можно скорее уйти. Ей определенно не нужно было отвечать на его провокационные замечания о ее теле. Даже если они были правдой.
— Почему ты здесь, Алехандро? — спросила она, мгновенно почувствовав легкое раздражение в своем голосе и изо всех сил стараясь его сгладить.
— Не играй в игры, Эмили, — мягко сказал он. — Это пустая трата нашего времени. Я пришел, потому что ты нуждаешься во мне.
Эмили быстро заморгала:
— Нуждаюсь?
— Ты собираешься повторять все, что я говорю? — Его голос был шелковистым. — Разве ты не выросла и не перестала быть такой послушной?
И на это тоже не реагируй, сказала она себе. Тебе не нужно с ним спорить. Ты больше не наивная девочка, ходившая за ним по пятам, как ручная собачонка, и впитывавшая все, что он тебе говорил. Ты уже даже не девушка, плакавшая каждую ночь несколько месяцев после своего ухода от него. Ты оставила этого мужчину давным‑давно. Ты стала взрослее. Вы оба изменились.
Эмили вздернула подбородок, как научилась, наблюдая за другими женщинами. Это был сигнал миру о незыблемой уверенности в себе, даже если внутри было множество вопросов, сомнений, печали.
— Я здесь не для того, чтобы обмениваться оскорблениями, Алехандро, — спокойно сказала она. — Я задала тебе вполне разумный вопрос о том, почему ты прилетел.
На мгновение его зеленые глаза сузились.
— Томас написал мне по электронной почте.
— О чем? — нахмурилась она.
Он пожал плечами, и она почувствовала себя неловко от вида его мускулов, перекатывавшихся под тонким материалом рубашки. Потому что она вспомнила, как крепкие руки обнимали ее так сильно, что все беды мира, казалось, отступали.
— О том, что твой отчим умер, хотя я это уже знал, такие новости распространяются быстро. Что он завещал тебе твою старую лошадь. Что у тебя не было средств, чтобы заботиться о ней, и ты отчаянно нуждаешься в помощи. — Он пристально посмотрел на нее. — Это правда?
