Желания Элен - [48]

Он обтер лезвие, а затем отрезал от куска крохотный кусочек жира.

– Отнеси это в гостиную и дай своей птице, – распорядился он.

– Да пошла она!

– Отнеси ей, Элен, она тоже имеет право.

– О, черт, – проворчала она, но взяла кусочек жира, отнесла его в гостиную и скоро вернулась. – Этот дурак так набросился на него!

– Разумеется, – кивнул Юк. – А кто не набросился бы?

Умелыми движениями он вырезал кость, обрезал жир и разделал мясо.

– Сейчас я отрежу кусочек от этого бифштекса, – сказал он, – и съем его сырым.

Он взглянул на нее.

– Ты отрежь кусочек от него и для меня, – сказала она ему, – и я съем его сырым.

Он отрезал два тоненьких ломтика. Мясо было нежным, сочным и ароматным. Казалось, его можно разрезать ракеткой для пинг-понга. Они съели эти кусочки. Он взглянул на нее. Она кивнула. Он нарезал оставшееся мясо на маленькие кусочки и они взяли тарелку в гостиную.

– У меня есть картошка, – слабо сказала она. – Салат. Шпинат. Помидоры. Все такое. И еще выпечка.

Он даже не взглянул на нее. Они сидели и жевали сырое мясо. Ох и вкусное же оно было!

– Утром у меня будет расстройство желудка, – вздохнула она.

Он довольно кивнул.

Она посмотрела на сигарету, которую курила.

– Она опять погасла. Где ты берешь эти штучки?

– Молоденькая девушка в том месте, где я работаю. Милая девушка. Лицо

– прямо из Ботичелли. Ну, из забегаловки Сэма Ботичелли. Знаешь, такой индийский ресторанчик в Хо-Хо-Кусе. Однажды она оставила офис открытым…

– Эй! – оживленно воскликнула Элен. – Глянь-ка!

Она вскочила на ноги и бросила диванную подушку в угол. И прежде, чем он успел что-то сообразить, она уже стояла на руках, головой упираясь в подушку, ногами – в стену, а юбка ее задралась. Он увидел пугающее зрелище: ее заголившиеся крепкие бедра и голубые трусики-бикини с маленькими розочками.

– О, боже… – простонал он, действительно смущенный.

Когда она встала на ноги, ее лицо заливала краска.

– Ну, как? – воинственно потребовала она.

Он вежливо поаплодировал.

– Йога, – объяснила она, – это самодисциплина.

Они вернулись к недоеденному мясу и недокуренным сигаретам с наркотиком.

– Как ты думаешь… – спросила она, – как ты думаешь… виски с содовой нам… э… не повредит? Я… меня мучит жажда.

– Ну…

Она бросилась на кухню. Принесла бутылку виски и бутылку содовой. Теперь дел у них прибавилось – выпивка, сырое мясо и гашиш.

Ричард Фэй, Отверженный Судьбой, который слишком много думал о собственном благе, сидел на краешке кресла, подавшись вперед. Он изрядно сбросил в весе, как и обещал. Теперь его костюм свободно сидел на нем. Маленький мальчик, надевший папин костюм и оказавшийся в нем как в домике. В какой-то момент он зачем-то расстегнул свой коричневый твидовый жилет, а затем застегнул его опять. Но неудачно: теперь справа вверху оказалась лишняя пуговица, а слева внизу – лишняя петля.

Мешки под глазами еще остались и живот его по-прежнему был весьма заметен. Особенно когда Юк сидел. Но в общем, Ричард Фэй несомненно похудел.

– Знаешь какое самое печальное зрелище я видел в своей жизни?

– Какое самое печальное зрелище ты видел в своей жизни?

– В прошлом году на день Благодарения я видел в витрине пуэрториканского ресторана такое объявление: «Специальный обед в день Благодарения. Индейка со всеми патрохами». Так и было написано: «патрохами». Я чуть не расплакался.

– Слушай, – сказала она, – я когда-нибудь говорила тебе, что могу достать языком до кончика носа?

– Да. Ты говорила мне и даже показывала.

– Плевать, – сказала она. – Я собираюсь сделать это еще раз.

И она сделала это.

Он поднялся на ноги. В одной руке он держал сигарету, изящно сжимая ее между большим и указательным пальцем, а в другой – стакан. Кровь стучала у него в висках.

– Сейчас мы будем снимать кино, – провозгласил он.

Элен Майли вскочила на ноги и отсалютовала:

– Сэр! Должна ли я снять с себя одежду?

– Нет, дорогая моя, не такой это будет фильм.

– А какой?

– Это любовная история.

– О, да. Сейчас, сейчас, сейчас, – восхищенно сказала она, хлопая в ладоши. – Обожаю любовные истории. Какова моя роль?

– Ты жена, а я муж.

– Замечательное кино. Мне оно уже нравится. Что я должна делать?

Он затянулся, отхлебнул глоток, затянулся, отхлебнул еще глоток.

– Действие фильма, – начал он, – происходит в тысяча девятьсот двадцать пятом году. Мы живем в пригороде Филадельфии, штат Пенсильвания. Я работаю в большой, преуспевающей компании, которая производит пробковые прокладки для крышек на бутылках «Мокси».

– «Мокси»?

– «Мокси». Вкуснейший прохладительный напиток без искусственных ингредиентов. Шоколадный. Я… я завпроизводством, в обязанности которого входит следить за тем, чтобы пробковые прокладки в срок сходили с конвейера.

– А кто я? Что я делаю?

– Ты моя любящая жена. По сценарию. Мы живем в собственном доме за городом. Стены снаружи покрашены в белый цвет.

– И зеленые ставни?

– И зеленые ставни, – он кивнул, – а на южной стороне розы.

– Вьющиеся розы, – счастливым голосом сказала Элен. – Мне нравится этот фильм. У нас есть дети?

– Да. У нас двое детей. Фонди – наш старший. Ему десять лет и он очень смышленый. На прошлой неделе он продал четырнадцать подписок на журнал «Либерти» и выиграл велосипед. Девочку зовут Таск, и она очень миленькая. Все время что-нибудь лепечет.