Желания боги услышали гибельные... - [45]

Тентуччи поверили. К тому же Франческо Тоско, врач с весьма солидной репутацией, отметил странность ранения: господин Джустиниани вычертил на груди противника продольную и поперечную царапины, образующие правильный крест, и после вонзил шпагу на три дюйма как раз в скрещение линий. Точность феноменальная, сила поразительная, неуязвимость изумляющая: Убальдини не смог даже ни разу задеть его.

Карло Тентуччи отметил, что внимательнее всего его слушали двое — мессир Андреа Пинелло-Лючиани и мессир Альбино Нардолини. Первый не пропустил ни единого слова рассказа, а второй несколько раз переспрашивал его и медика, могло ли быть, чтобы сам Умберто Убальдини оказался повержен никому не известным фехтовальщиком? В Марсовом клубе о нём и не слышали. Тентуччи пожал плечами, а Франческо Тоско, неоднократно приглашаемый на турниры шпажистов, неуверенно обронил, что имя Джустиниани он встречал в турнирном списке в одном из пригородов Рима, кажется, он готовил знаменитого Лаццаро Тиффо. Но это мог быть и однофамилец.

Джустиниани узнал обо всем этом из записки Карло и вздохнул. То ли общество заразилось, как моровым поветрием, стремлением во всем видеть мистику, то ли уж он сходил с ума. Сам Джустиниани не видел в случившемся ничего мистического, кроме того, что не понимал причин нелепого желания Убальдини убить его, но уж тут-то дьявол был явно ни при чём.

После всех визитов Винченцо отнёс книги переплётчику, подошёл к fontana della Pigna и тут увидел, как подвыпивший господин, появившийся из дверей питейного заведения, пристал к гулявшим на бульваре трём девицам. Он сразу узнал Катарину Одескальки, Елену Бруни и Джованну и, недолго думая, схватил выпивоху за воротник, поднял на пару дюймов от земли и основательно встряхнул. Наглец мгновенно протрезвел и, опущенный на землю, поспешно ретировался. Девицы же, весьма испуганные происшествием, попросили его сопровождать их, при этом Елена и Катарина неустанно расспрашивали его о поединке. Джустиниани отвечал сдержанно и коротко. Он проводил их по via D'Aracoeli, и они подошли к храму Святого имени Иисуса, Иль-Джезу, который Джустиниани очень любил. Фасад был разделён на два горизонтальных яруса, более узкий верхний обрамляли рокайльные волюты. Безупречный в своей гармоничности, он казался гигантским порталом, ведущим в вечность.

Во внутреннем пространстве не было никаких преград между входом, нефом и алтарём.

— Посмотрите на это рукотворное чудо, — Джустиниани указал на потолок центрального нефа, где царило немыслимое переплетение лепнины, фресок, скульптурных и живописных фигур. Воздушные облака спускались с небесного свода и выходили за границы лепного позолоченного обрамления. — Тучи и фигуры, будучи плоскими, заслоняют собой объёмные лепные обрамления и скульптуры, отбрасывают на них тень, и выпуклая лепнина иллюзорно отодвигается на задний план и уплощается. Мне кажется, это зримый прообраз нашего видения мира. Сколь часто то, что кажется глубоким, оказывается примитивным и плоским, а там, где глаз видит только одномерность, неожиданно проступает глубина, — Винченцо вдруг осёкся и замолчал. Сказанное совсем не было рассчитано на женскую аудиторию.

Они остановились у алтаря-усыпальницы Святого Игнатия Лойолы, поражавшем роскошью убранства из лазурита, полудрагоценных камней и цветного мрамора. Елена спросила его о Лойоле. Правда ли, что он был очень красивым?

Джустиниани кивнул.

— Иньиго был тринадцатым ребёнком в знатной семье, был хорош собой, умел фехтовать, ездить верхом, он участвовал в дуэлях и был любимцем дам. На изображениях он выглядит на редкость привлекательным мужчиной. В тридцать лет он стал офицером, при обороне крепости Памплоны проявил отчаянную храбрость, ядром ему ранило одну ногу, а обломком стены сломало вторую. Лойола так до конца дней и хромал, при этом не раз обойдя пешком Италию, Францию и Испанию.

Джустиниани сумел сделать их прогулку занимательной, время уходило незаметно, сам Винченцо даже улыбался, его голос завораживал: он любил Игнатия. Елена с интересом слушала его, Катарина смотрела на него, не отрывая глаз, Джованна же не поднимала головы от плит пола и молчала.

— Лойола, хоть и был мечтателем, отличался твёрдостью воли. И ещё, — Винченцо вздохнул, помрачнев, — он умел выбирать друзей. Его желание создать орден духовных рыцарей поддержали Петр Фабер, Франциск Ксаверий, Якоб Лайнес, Альфонс Сальмерон, Николас Альфонс Бобадилья и Симон Родригес. И все они были с ним до конца, ни один не предал, ни один не изменил… — Лицо Джустиниани напряглось, он торопливо закончил, — нам пора, уже поздно.

Девушки не чувствовали усталости, но время приближалось к обеду, и Джустиниани повёл их к дому Одескальки, где стал вежливо прощаться, причём Елена на прощание улыбнулась ему, спросив, получил ли он приглашение к маркизу Чиньоло, а Катарина даже обняла его, поцеловала и назвала спасителем. Настроение Винченцо было прекрасным, он чувствовал странную лёгкость на душе, кокетливые взгляды Катарины и Елены кружили голову, их платья с изысканными вырезами и изящными кринолинами волновали душу.