Ждущие звёзды - [2]

Определенно, взрослее. Возможно, мудрее, если им посчастливится выжить.

* * *

В Заведении о них рассказывали байки, да и в любом случае достаточно было только взглянуть на них − приземистые темные фигуры, особая манера щуриться при смехе. Были и другие подсказки: воспоминания, от которых Кэтрин просыпалась, тяжело дыша, сбитая с толку, и всматривалась в белые стены дортуара, пока не исчезали пульсирующие, спутанные образы, которые она не могла точно определить, и пока ее не убаюкивало дыхание множества спящих соседок. Необычные пристрастия в еде: тяга к рыбным соусам и ферментированному мясу. Неясное ощущение, что она не вписывается в коллектив, что общество давит на нее со всех сторон, − все это казалось ей бессмысленным.

Хотя должно было иметь смысл. Кэтрин забрали у дикарей ребёнком, как и её однокашниц, спасли от нищеты и опасностей, вывели на свет цивилизации − в белые стерильные комнаты и к пресной еде, в неловкие объятия, всегда казавшиеся фамильярными. Спасённая, как всегда говорила наставница, и её лицо преображалось, скулы резко обозначались на бледной коже. Попавшая в безопасность.

Кэтрин спрашивала, от чего она в безопасности. Поначалу они все спрашивали − все девочки в Заведении. Джоанна и Кэтрин были среди них самыми буйными.

Пока наставница не показала им видео.

Они все сидя за столами смотрели на экран в центре амфитеатра − в кои-то веки молча, не пихая друг дружку и не перешучиваясь. Даже Джоанна, которая всегда была первой язвой, ничего не говорила и не отрывалась от экрана.

На первом кадре была женщина, похожая на них, − меньше ростом и с более темной кожей, чем у галактинцев. Её огромный живот выступал, как опухоль из какого-нибудь фильма-катастрофы. Рядом стоял мужчина − судя по рассеянному взгляду, он что-то смотрел по сети через свои импланты, но вот женщина позвала его, держа руку на животе и морщась. В одно мгновение его взгляд стал осмысленным и отсутствующее выражение лица сменилось страхом.

За долю секунды до того, как наложилась звуковая дорожка с переводом, − на застывшее во времени мгновение слова и слоги сошлись вместе, зазвучали болезненно знакомо для Кэтрин, словно детские воспоминания, которые ей никогда не удавалось собрать по кусочкам, − краткие вспышки: новогодний фейерверк в замкнутом пространстве;, страх, что ее сожгут, нарушат способность её тела к исцелению... Затем это мгновение исчезло, как лопнувший шарик, потому что происходящее на экране приобрело самый страшный оборот.

Камера раскачивалась, стремительно двигаясь по пульсирующему коридору. Девочки слышали тяжелое дыхание женщины − она поскуливала как раненое животное, − а врач негромко подбадривал её.

− Она идет, − снова и снова шептала женщина, и врач кивал. Одной рукой он сжимал её плечо так сильно, что костяшки его пальцев стали цвета тусклой луны.

− Ты должна быть сильной, − сказал он. − Ханн, пожалуйста. Будь сильной ради меня. Это всё во благо Империи, да живет она десять тысяч лет. Будь сильной.

Видео оборвалось, затем − камера тряслась всё неистовее − в кадр стали вразброс попадать части тесного помещения с бегущим текстом на стене и множество других людей с одинаковым выражением страха на лицах; та женщина, лежа на спине, кричала от боли − при каждом рывке бедер у неё шла кровь. Камера переместилась к ёе ногам, где руки врача вытаскивали из темнеющего отверстия что-то гладкое и блестящее. Женщина закричала снова − и хлынула кровь, ещё больше крови, целые реки крови, которые невесть как помещались в её теле, а затем из неё вышло существо и стало очевидно, что, хотя оно выглядело как младенец с чересчур большой головой, для человека оно слишком угловатое и всё опутано проводами...

Затем изображение медленно потемнело, и на экране возникла та же женщина, уже обмытая врачами; существа − ребенка − нигде не было видно. Она смотрела в камеру, но отсутствующим взглядом, с уголка губ стекала слюна, а руки судорожно дергались.

Изображение опять потемнело, и опять появилась залитая светом комната, в которой, казалось, стало намного холоднее

− Вот так дай-вьеты рождают Разумы для своих космических кораблей, − сказала наставница в воцарившейся тишине. − Их помещают в матку женщины. Такая судьба была уготована всем вам. Каждой в этой комнате. − Она окинула взглядом всех девочек, задержавшись на Кэтрин и Джоанне, которые слыли в классе смутьянками. − Вот почему пришлось забрать вас, чтобы вы не стали племенными кобылами для мерзости.

«Мы», конечно, означает Совет − религиозных психов, как их называет Джоанна, − церковь избавителей, которые швыряют деньгами, финансируя спасение и обучение детей. Они считают священным любое живое существо от человека до насекомого (разумеется, девочкам было интересно, какое место отведено им в этой схеме).

Когда ученицы разлетелись, словно стайка воробьёв, Джоанна устроила во дворе заседание. Её глаза лихорадочно блестели.

− Они это подделали. Иначе никак. Придумали какое-то глупое объяснение, чтобы держать нас здесь в клетке. В смысле, зачем в наше время рожать естественным образом, если есть искусственные утробы?