Жди, за тобой придут - [18]

— А чего же вы раньше молчали? — спросил Алекс, когда официантка ушла.

— Бог, или мировой разум (если тебе это слово больше нравится), даёт человеку информацию только в тот момент, когда он в ней действительно нуждается, — ответил ему Костя. — Так ведь, Рене?

— Совершенно верно, — отреагировал уже начавший, было, рассеянно поглядывать на сидевшую за соседним столиком женскую компанию бельгиец. — Я вот тоже как раз подумал, что Господь всегда показывает своим детям именно то, что их внутреннее существо особенно желает увидеть…

— Святой отец! — засмеялся Костя. — Мы пришли сюда не за этим!..

И как бы в подтверждение его слов из дверей бара выскочила их официантка с большим круглым подносом в руках.

Когда пиво и закуски оказались на столе, Костя первым взял в руку стакан и торжественно провозгласил:

— Дабы осознание внутренней сути вещей никогда не мешало нам любить роскошества мира внешнего!

— Аминь! — закончил его мысль Рене.

Все кроме Кости отхлебнули пива и потянулись к закускам. Костя же, как истинный знаток, аккуратно взял свой бокал за ножку, сделал три круговых движения, затем приблизил стакан к лицу, чтобы полуторасантиметровая пенная шапка оказалась почти у самого носа, не спеша вдохнул и от удовольствия зажмурился.

Только через пять секунд он позволили себе открыть глаза и сделать маленький неторопливый глоток.

— Вы чувствуете, господа, в этом напитке нет абсолютно ни одного изъяна, ни одной лишней «буквы»? Вот оно подлинное совершенство творения! И человечьего, и Божьего.

— По-моему, ты сегодня как-то по-особому настроен на религиозные апологию, Константин, — с улыбкой заметил Рене.

— О, да, мой друг. Мы слишком опростились в последнее время, забыли те высокие истины, которые завещали нам Будда, Христос, Мухаммад. На Западе люди мечутся как белка в колесе, пытаются залезть повыше да обеспечить себе приятную и сытую старость. А когда эта старость приходит, понимают вдруг, что жизни-то уже и нет, профукали они жизнь: никогда по-настоящему не радовались; всё имели под боком, но никто так и не объяснил им, что этим всем можно пользоваться — прямо сейчас, сию же секунду. Какой-нибудь филистер приедет вот сюда, выпьет три стакана с каменной рожей и отправится домой. На следующий день будет ещё всем рассказывать, как он замечательно съездил в Вестфлейтерен и какое lekker (голл. восхитительное) там было пиво. С ним вот отсюда, из этого стакана, может, сам Господь пытался говорить, а он, точно глухой и слепой одновременно, лакал чистейший небесный сок как обычное, бодяжное пойло.

— Закуси паштетом, Константин. А то ты чересчур разбушевался. Не ровён час, на трибуну полезешь, — произнёс Рене в ответ на Костину горячую филиппику. — Многие вещи, как мне кажется, людям ещё рано знать или чувствовать. Я имею в виду, основной массе. Ведь у каждого свой путь. Приходим мы все, так или иначе, в один «пункт назначения». А уж кто сколько удовольствий по дороге успеет сорвать — это не нам с тобой определять.

Обсудили тему срывания удовольствий, и в результате Костя стал доказывать Эдику, что любое ощущение может быть элементарной фантазией человека, и эти две вещи нужно уметь разделять.

— Отделять ощущения от фантазий, говоришь? — встрял в их полемику Рене. — А, скажем, пивной вкус у меня во рту — это что, ощущение или фантазия?

— Эка ты, брат, загнул!.. Я тебе так скажу: если ты способен в этом вкусе раствориться, полностью забыть на несколько мгновений, кто ты есть, кто твои мама и папа, и как тебя зовут, если ты можешь прочувствовать насквозь каждый пузырик газа, попавший тебе на нёбо, каждое ячменное зёрнышко, каждую хмелинку в твоём глотке, если ты увидишь вдруг монаха, сцеживающего поутру, после молитвы, вот эту жидкость из чана, для того чтобы через какое-то время ты смог ею насладиться, то тогда вкус будет для тебя ощущением. Он станет даже Ощущением с большой буквы, истинным смыслом и способом твоего существования на данный момент, самой твоей жизнью, если хочешь.

Рене потребовалось некоторое время для того, чтобы обдумать Костину тираду, и вся четвёрка неловко замолчала.

— Давайте, господа, ещё по стаканчику закажем, — дипломатично предложил Костя. Когда официантка убежала за новой порцией пива, разговор незаметно перетёк в плоскость банальных, алкоголических трюизмов. Алекс вызвался отвести компанию обратно в Гент и поэтому от дальнейшего питья отказался.

Рене попытался, было, наладить контакт с соседним столиком, но девушки на сближение не пошли — ни на пивной, ни на какой другой почве.

В этот момент принесли пиво, и Костя снова заговорил:

— На протяжении многих веков существование западной цивилизации базировалось на голом материализме. Люди сделались прикованными к вещам, к своим родным и близким, к положению в обществе, банковскому счёту, дому, машине и ещё великому множеству бессмысленных побрякушек. Если кто-то раскроет им вдруг глаза и покажет, что всё, чем они так дорожат в жизни, — это просто хлам, пыль и мусор, что любые человеческие отношения есть обыкновенное угождение собственному эго, и что само эго, или по-другому сказать, ощущение своей исключительности и значимости, как раз и есть то бельмо в глазу, которое не позволяет им ничего видеть вокруг, — тогда люди потеряются, им сделается настолько страшно, что подавляющее большинство немедленно захочет повернуть назад — к своей привычной и тёплой, как болото, действительности.