Жаждущий крови - [29]

— Ищете свидетеля? — спросил старик. — Кому-то нужно явиться в суд?

— Нет. Я не полицейский, то есть не в том смысле, в каком вы думаете. Наш разговор не доставит вам никаких неприятностей. Необходимости встречаться с официальными лицами не будет. Когда я уйду отсюда, смело можете обо всем забыть.

Он кивнул.

— Я верю вам. Что вы хотите узнать?

— Прежде всего, как хорошо вы знаете Спроула?

Старик взял бутылку и наполнил свой бокал.

— Так же, как остальных в округе.

— Близких знакомых у него нет?

— Он очень замкнутый, нервный. Вы наверняка встречали таких людей. Они замыкаются в себе, сторонятся всех и каждого, не любят общение. Парень с виду недружелюбный, но голова у него варит. Понимаете?

— Конечно.

— Так вот. Спроул обычно приходил сюда вечером и садился за этот стол поближе к стене, чтобы спокойно наблюдать за всеми. Он, правда, никогда не требовал оставить его в покое, никогда не отказывался перекинуться парой слов, но мало кто использовал интерес к его персоне. Понятно?

— Но вы разговаривали с ним?

— О да. Мне часто нечем заняться. Иногда Спроул соглашался угостить меня, и я с ним болтал.

— Хороший собеседник?

— Скорее странный. Не могу понять, как такой нудный человек мог родиться в нашей стране, — старик усмехнулся, вертя в пальцах бокал. — Наверно, вы удивляетесь, слыша от меня такое. Но на самом деле я не зануда. Впрочем, это не из-за страны. Мне просто точно известно, кто я есть. Однажды бремя жизни вдруг стало непомерным для меня. Я чертовски устал нести его, даже начал заболевать. Каждый день работа, работа, работа… Забываешь, что ты человек. И я сказал себе: «Черт с ним со всем. Не буду ничего больше делать». И вот я здесь, с удовольствием бездельничаю. Вам ясно?

— Отлично, старина.

— Люблю оставаться несгибаемым. Я не похож на Спроула. Знаете, дружище, он горит, кипит внутри все время. Сжигающее пламя чувствуется в его разговорах. Вы бы слышали, как уверенно Спроул разглагольствует о картелях и капиталистах. Он прочитал Карла Маркса от корки до корки. Если подобные ему парни когда-нибудь захватят страну, я убегу отсюда к чертовой матери в Мексику или еще куда. Для меня, пока я здесь, самое большое удовольствие в жизни — быть бродягой.

Он продолжал распространяться по поводу отношения к жизни, но я пропустил это мимо ушей. Возможно, старик за свои дни успел сделать больше, чем я, вы или все мы, вместе взятые, и теперь имел право болтать.

— Хотя, — сказал мой собеседник, — Спроул не коммунист, как русские. Он считает, что они извратили и абортировали истину.

— Он фотограф по профессии?

— Правильно. Делал с равным успехом снимки свадеб и похорон. Этим кубинским ребятам к обручальному кольцу обязательно нужны белые кружева, жесткие воротнички. Кубинская свадьба — красивая штука. А местные старики считают лучшим последним подарком себе собственный снимок.

Старик проглотил третий бокал муската. Его щеки начали принимать пурпурный оттенок. Он тихо рыгнул.

— Простите. Итак, о Спроуле. Он презирал свою работу, понимаете? Один раз пришел сюда и сказал мне, что покажет сейчас самую прекрасную вещь в мире, потом достал из папки фотографию. Никогда не догадаетесь, какой предмет был снят на ней. Доллар.

— Вы говорите, Спроул часто появлялся здесь, делал по заказу снимки на свадьбах и похоронах. А чем он занимается сейчас?

— Не знаю. Никогда не интересовался. Парень купил себе машину, очень красивую. Когда я видел его последний раз, он был одет во все новое. Похоже, ему удалось устроиться на хорошее место.

— И когда ему начало так фартить?

— Не знаю. Две, три, может, четыре недели назад. Мистер, время ничего не значит для меня. Я даже не помню, какой сегодня день недели.

— Студия на той стороне улицы все еще принадлежит ему?

— Насколько я слышал…

Старик так и остался с открытым ртом. Было похоже, будто последние слова застыли у него на губах, и он старается осознать, что они означают. Внезапно его речь стала бессвязной, глаза затуманились, голова упала на стол. Мой собеседник провалился в глубокий сон, даже забыв опустить веки.

Я подошел к бармену и протянул ему пять долларов.

— Передайте один старику, а остальное возьмите себе. Я еще вернусь, чтобы убедиться, получил он удовольствие от неожиданных денег или нет.

Бармен вытер руки о фартук.

— Прекрасно. Он снимает у меня наверху одну из комнат и благодаря вам завтра солидно опохмелится. Только вы зря тратитесь, пытаясь помочь ему.

— Старик и не просил помощи, — заметил я. — Он выполнил кое-какую работу, и это плата за нее.

Глава 14

Длинное двухэтажное здание на противоположной стороне улицы строилось по неплохому проекту. Время не пощадило его, оставив свои отметины. Краска облезла и в некоторых местах превратилась в пятна серой пыли. Остальные дома на улице имели три этажа и так же, как двухэтажное, были пусты. Видимо, уже давно кто-то выбил одно из окон, и осколки стекла валялись на тротуаре. Рядом с пустой рамой находилась узкая дверь, верхняя часть которой представляла собой квадрат матового стекла с надписью: «А. Спроул. Фотограф».

Я толкнул легкую панель, и она, заскрипев в петлях, подалась. Из крошечного вестибюля наверх вела освещенная одной лампочкой лестница. Второй этаж был пропитан специфическим запахом заваленного хламом старого чердака и плесени. Нельзя сказать, что это доставило удовольствие моим ноздрям. Мрачное, таинственное помещение действительно напоминало старый чердак. На окнах висели черные плотные экраны, стены от потолка до пола скрывала темная драпировка. Вокруг были расставлены фотокамеры и юпитеры. Слева от меня оказалась точно такая же дверь, как внизу. И здесь на матовом стекле красовалось имя Спроула. Изнутри оно освещалось фосфоресцирующим светом.