Жажду — дайте воды - [7]
Наш батальон разместился в одном из пригородов Караганды. Разбили большие, длинные палатки, прямо в открытом поле. Из дерева сколочен только один домик для медпункта. В нем — Шура. Я ее вижу очень редко.
Здесь мы тоже роем. Котлован. Под фундамент для завода.
Вечерами, после нелегкого трудового дня, мы обычно собираемся и поем. Все больше грустные песни.
В одной из палаток устроили нечто вроде клуба-читальни. И меня снова сделали заведующим. Я развесил плакаты и лозунги, разложил книги. Стал выпускать стенгазету, сразу на четырех языках: на русском, армянском, азербайджанском и грузинском.
Как-то ко мне подошел боец. Я не знал его.
— Не разживусь ли у тебя бумагой для курева?.. — спросил он.
Это был довольно высокий человек, лет тридцати — тридцати пяти.
Я протянул ему целую газету. Он удивился:
— Такой богатый?..
— Не очень-то, — ответил я. — Просто ты мне понравился, дружище.
Он усмехнулся.
— Чем бы это?.. Однако будем знакомы. Моя фамилия Сахнов. Запомни, может, пригожусь. Я штукатур.
— Это твоя профессия?
— Профессия у меня совсем другая. Просто я научился этому. Стоящее дело.
Почему-то он показался мне странным. А в общем — обыкновенный боец Александр Михайлович Сахнов, родом из западных краев России. И сложением, и речью он какой-то весь кряжистый, от земли. И вид у него внушительный.
— Мою деревню фашисты захватили, — сказал он. — Я в ней тогда не был, слыхал только. Да хоть и был бы, что бы я сделал? Почему все так получается, ума не приложу? Ты хоть что-нибудь понимаешь?
— Думаю, причина в том, что враг очень сильный…
— Это и дед мой может засвидетельствовать из могилы, — буркнул Сахнов. — Я спрашиваю тебя: почему он сильный? А мы, значит, нет?
Так мы с ним и не пришли к единому мнению. Но одно было ясно обоим: неравенство сил не может быть долгим, очень скоро наша чаша на весах станет еще тяжелее. В нас вселяло веру и то, что страна напрягает все силы, чтобы остановить врага. У нас есть союзники. Эмигранты-чехи создают свое войско в пределах нашей страны. И поляки тоже. Они, как пишут газеты, скоро отправятся на фронт.
— Тоже сила, — говорю я Сахнову, — тоже помощь!
— Для верности ты лучше надейся на свои кулаки, — усмехается Сахнов. — Я вот, браток, удивляюсь, почему нас не отправляют на фронт, — меня, тебя? Штукатурить ведь и бабы могут. К тому же завод вполне можно разместить и в неоштукатуренном здании…
У всех одно на уме. Все мы с тревогой следим за событиями на передовой. Ребята нашей части, едва придут с работы, бросаются ко мне в читальню: какие новости с фронтов? По приказанию комиссара я регулярно отмечаю на карте города, которые оставляют наши, отходя на восток. Это очень тяжелая обязанность, но ничего не поделаешь. Бойцы долго разглядывают захваченные гитлеровцами города и области и молча отходят от карты. И кажется, будто они присутствуют на погребении близких. Черные кружки, которыми я отмечаю передвижения наших войск на карте, уже поджались к Москве. Неужели мне еще предстоит окружить черным и столицу!.. Нет, не верю в это!
Я зашел к Шуре в медпункт. Голова, говорю, у меня болит… Но Шура поняла, что моя головная боль только предлог.
Она в белом халате, в белой косыночке.
— Досыта наглотался пыли в пустыне?
В голосе у нее тревога…
— А ты, — спрашиваю я, — зачем пошла в армию?
Она смело и прямо глянула мне в глаза и вдруг неожиданно тихо проговорила:
— А что же мне, в тылу ржавчиной покрываться?.. Голова, говоришь, болит?
— Да… нет.
— Живот?
— Нет.
Я сердито посмотрел в ее синие глаза.
— Ничего у меня не болит, и никакая твоя помощь мне вовсе и не нужна.
Она закрыла лицо ладонями. Я вышел.
Едва я, переступив порог читальни, притворил за собой дверь, слезы невольно полились у меня из глаз. Отчего бы?..
У нас в батальоне полный комплект бойцов и командиров. Все, как один, поднимаются в шесть утра, по команде дневальных. Умываются, делают зарядку, в семь завтракают, после чего строем отправляются на работы. Возвращаются вечером — в девять. В палатках остаются только дневальные, больные и… я.
Я написал письмо Маро:
«…Знаешь, Маро-джан, мы еще не на фронте. Живем, можно сказать, как на курорте. Но это очень плохо. Я очень хочу на фронт. И поскорее. Ведь проклятые фашисты топчут нашу землю. Но ты, наверно, все знаешь из газет и радио слушаешь. Я спросил у нашего комиссара, почему мы не отправляемся на фронт, он сказал, что тыл — тот же фронт. Но в этом я ему не верю. Я хочу на самом ответственном и трудном участке фронта воевать с врагом. Я с нетерпением жду, когда наконец нас повезут на запад, на передовую…»
Написал письмо и отправил. Свои треугольники мы отсылаем без марок. Это специальная льгота для бойцов.
Серож пишет химическим карандашом. Послюнявит грифелек и пишет. И язык у него от этого подолгу остается синим. Сложив письмо в треугольник, он обычно протягивает его мне, просит адрес надписать…
Я чувствую себя придавленным. Все думаю, зачем же нас призвали в армию, если оружия не дают, не готовят к бою? Немцы ведь уже Киев заняли, под Ленинградом стоят. И натиск их продолжается. Мое горячее желание воевать с фашистами не сбывается.
Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии республики Серо Ханзадян в романе «Царица Армянская» повествует о древней Хайасе — Армении второго тысячелетия до н. э., об усилиях армянских правителей объединить разрозненные княжества в единое централизованное государство.
Серо Ханзадян — лауреат Государственной премии республики, автор книг «Земля», «Каджаран», «Три года 291 день», «Жажду — дайте воды», «Царица армянская» и др. Предлагаемый роман талантливого прозаика «Мхитар Спарапет», выдержавший несколько изданий, рассказывает об историческом прошлом армянского народа — национально-освободительном движении впервой половине XVIII века. В тяжелую пору испытаний часть меликов и церковной знати становится на путь раскольничества и междоусобной борьбы. Мхитар Спарапет, один из народных героев того времени, сумел сохранить сплоченность армянского народа в дни тяжелых испытаний и возглавил его в борьбе за независимость своей родины.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Память… – это то, что всегда с нами, и единственное, что нельзя отнять у человека. Лучший способ бережно сохранить ее в мельчайших подробностях – это вести дневник. Так и поступила автор этих трогательных записок длиной в жизнь – Т.И. Гончарова. Много лет она заносила на бумажные страницы свои мысли, страхи, радости, переживания, события, происходящие с ней и страной, в которой жила. Благодаря таким сохраненным воспоминаниям, мы имеем возможность оглянуться назад и стать свидетелями событий давно ушедших дней. Да, дневник написан не профессиональным писателем, зато он искренен и откровенен, потому что велся лично для себя и не был предназначен для чужих глаз.
Воспоминания видного государственного деятеля, трижды занимавшего пост премьер-министра и бывшего президентом республики в 1913–1920 годах, содержат исчерпывающую информацию из истории внутренней и внешней политики Франции в период Первой мировой войны. Особую ценность придает труду богатый фактический материал о стратегических планах накануне войны, основных ее этапах, взаимоотношениях партнеров по Антанте, ходе боевых действий. Первая книга охватывает период 1914–1915 годов. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
«Собственные записки» Н. Н. Муравьева-Карсского охватывают период с 1829 по 1834 годы. Автор рассказывает в них о своей дипломатической миссии по урегулированию кризиса между Египтом и Турцией, приведшей в итоге к подписанию блистательного для России Ункяр-Искелесийского договора 1833 г. Значительное место уделено руководству штабом 1-й армии (1834-1835). Повествуя о малоизученном и поныне периоде отечественной истории, подробные и обстоятельные дневниковые «Записки» одного из самых разносторонне образованных и талантливых генералов эпохи Николая I погружают читателя в атмосферу внешнеполитической и придворной жизни Российской империи второй четверти XIX столетия.