Жажда жизни: Повесть о Винсенте Ван Гоге - [17]

Шагая вверх по холму, Винсент удивлялся, почему вокруг так малолюдно и тихо. Мужчин он не встретил ни одного, кое-где у порога стояли женщины, лица у них были бледные, застывшие.

Малый Вам был шахтерским поселком. В нем оказался один-единственный каменный дом, стоявший на самом гребне холма, — он принадлежал булочнику Жану-Батисту Дени. К этому-то каменному дому и шел Винсент: преподобный Питерсен получил в свое время от Дени письмо, в котором булочник предлагал пустить к себе нового проповедника, которого пришлют в Боринаж.

Мадам Дени встретила Винсента очень приветливо, провела его через пекарню, где пахло опарой, и показала отведенную ему комнату, наверху, под самой крышей; из окна открывался вид на единственную в Малом Ваме улицу, а по задней стене круто шли вниз стропила. Все тут было вымыто до блеска большими умелыми руками мадам Дени. Эта женщина понравилась Винсенту с первого взгляда. Он был так взволнован, что даже не распаковал свои вещи, а сбежал по грубым деревянным ступенькам вниз, в кухню, и сказал мадам Дени, что выйдет прогуляться.

— Только не опаздывайте к ужину, — предупредила она. — Мы садимся за стол в пять.

Мадам Дени нравилась Винсенту все больше. Он чувствовал, что она принадлежит к тем людям, которые понимают все, не вдаваясь в рассуждения.

— Я скоро вернусь, мадам, — ответил он. — Только погляжу, что тут за место.

— Сегодня к нам придет один приятель, с которым вам не мешает познакомиться. Он работает мастером в Маркассе и может рассказать многое такое, что будет полезно для вашего дела.

Поселок был весь засыпан снегом. Винсент шагал по дороге, глядя на изгороди, окружавшие сады и поля, черные от дыма, которым постоянно чадили шахты. К востоку от дома Дени был глубокий овраг, по склону которого лепилось большинство шахтерских хижин; по другую сторону тянулось широкое поле, а посреди него виднелась гора из терриля и чернели трубы Маркасской шахты, там работали жители Малого Вама. Узкой ложбинкой по полю шла дорога, вся прошитая корнями узловатых деревьев и окаймленная колючим кустарником.

Маркасская шахта вместе с другими семью шахтами принадлежала компании «Шарбонаж бельжик», — она была самой старой и самой опасной во всем Боринаже. Про нее шла дурная слава — немало углекопов погибло в ней то при спуске клети, то при подъеме, то отравившись газом, то захлебнувшись в воде, случались там и взрывы и обвалы. В двух низких кирпичных строениях работали подъемники, на поверхности уголь сортировали и грузили в вагоны. Высокие трубы, кирпичная кладка которых когда-то была желтоватой, все двадцать четыре часа в сутки изрыгали тяжелый черный дым, оседавший далеко окрест. Вокруг Маркасса были разбросаны жалкие жилища углекопов, тут же росли реденькие, чахлые деревья, темные от копоти, тянулись изгороди, высились кучи золы, мусора, бросового угля, и над всей местностью торжествующе вздымалась черная пирамидальная гора терриля. Это было унылое место, и все тут с первого взгляда показалось Винсенту мрачным и заброшенным.

— Не удивительно, что этот край прозвали черной страной, — пробормотал он.

Не успел Винсент повернуть обратно, как из ворот шахты начали выходить углекопы. На них была грубая, рваная одежда, на головах кожаные фуражки; женщины были одеты точно так же, как и мужчины. Все они были черны, как трубочисты, на закопченных лицах резко выделялись сверкающие белки глаз. Чернорожие — так называли их, и называли не без основания. Этим людям, спускавшимся во мрак подземелья еще до рассвета, бледные лучи вечернего солнца резали глаза. Полуослепшие, они ковыляли по дороге и переговаривались между собой на быстром, грубом наречии. Это был все узкогрудый, сутулый народ с костлявыми руками и ногами.

Винсент понял теперь, почему поселок показался ему таким пустынным и заброшенным: Малый Вам — это отнюдь не та горстка лачуг, которые лепятся по оврагу, а город-лабиринт, раскинувшийся под землей на глубине семисот метров; в этом лабиринте и проводит большую Часть суток почти все здешнее население.

9

— Жак Верней вышел в люди собственным умом, — говорила мадам Дени Винсенту за ужином, — и как был, так и остался другом углекопов.

— А разве не все, кто выходит в люди, остаются друзьями рабочих?

— Нет, господин Ван Гог, не все. Как только кто-нибудь выберется из Малого Вама в Вам, он уже на все смотрит по-иному. Ради денег он держится хозяев и забывает, что когда-то сам надрывался в шахте, как каторжный. Но Жак правдивый и честный человек. Когда у нас бывает стачка, рабочие его одного только и слушают. Ничьих советов не признают, кроме его. Вот только жить ему, бедняге, осталось недолго.

— Что же с ним такое? — спросил Винсент.

— Обыкновенное дело — чахотка. Ни одному шахтеру не миновать этого. Уж не знаю, протянет ли он до весны.

Скоро пришел и сам Жак Верней. Это был низкорослый, сгорбленный мужчина с ввалившимися и печальными, как у всех боринажцев, глазами. Из ноздрей и ушей у него торчали волосы, брови были лохматые, голова давно облысела. Услышав, что Винсент — проповедник, присланный облегчить долю углекопов, он горестно вздохнул.