Жажда смысла. Практики логотерапии по Виктору Франклу - [33]

Как старые могучие деревья, люди, сильные и прекрасные духом, к старости становятся все привлекательнее.

Вспоминаю своего Учителя, великого русского философа Алексея Федоровича Лосева. Ему было почти 90 лет, когда мы, молодые аспиранты, приходили к нему на занятия в его квартиру на Арбате. Он был настолько интересной, притягивающей к себе личностью, что при его появлении в комнате, где мы собирались, было ощущение возникновения целого обособленного мира, необъятного, бесконечного! Телесная слабость и возраст земной жизни абсолютно переставали приниматься в расчет.

То же могу сказать и об Азе Алибековне Тахо-Годи, вдове Алексея Федоровича Лосева. 26 октября 2017 года ей исполнится 95 лет. С каждым годом она становится все прекрасней, ее красота – все более утонченной. И при этом ее прекрасный тонкий профиль, лучистые живые глаза, седые волосы, уложенные в пучок, словом – весь ее незабываемый, поразительно притягательный внешний облик лишь оттеняет красоту, силу, величие ее духа и интеллекта. Она продолжает много и плодотворно работать, издает книги, занимается с учениками. Она – образец, носитель знаний и культуры. И как же тянутся к ней люди!

Когда мы видели выступления академика Д. Лихачева, не могли не любоваться его красотой, благообразием, его манерами, интонациями. Мысли о возрасте отступали, вернее, возникнув, заставляли гордиться возможностями каждого из нас, раз мы тоже причислены к роду человеческому.

А ведь ни у одного из этих трех замечательных, глубокоуважаемых ученых жизнь не была легкой. Тюрьмы, лагеря, потери близких, нужда, лишения, невозможность заниматься любимым делом, наконец, гонения, болезни – ничто их не миновало. Выдержали силой упрямства духа! Сохранили достоинство! Не прекращали стараний и интеллектуальных усилий, что бы ни преподносила судьба! Осознавали свой долг и ответственность перед собственной душой и перед душой народа в целом.

12 июня 2008 года американские СМИ сообщили о том, что 90-летний житель Детройта Джон Локер (John Locher) получил диплом высшей школы.

– Вот зачем Господь дал мне дожить до этих лет, – сказал в телевизионном интервью гордый выпускник.

Семьдесят лет назад Джон вынужден был оставить занятия в университете, так как должен был работать, семья его нуждалась в поддержке. Великая депрессия, потом Вторая мировая война. Джон Локер женился, вырастил восьмерых детей, много и успешно работал (его последняя должность – старший дизайн-инженер в компании Дженерал Моторс). Ему было, чем гордиться и довольствоваться, у него 19 внуков и 11 правнуков, любящие дети. Но – оставался долг перед самим собой. Его дочери хорошо поняли устремления отца. Они договорились в высшей школе о его занятиях. И вот – в 90 лет, гордый выпускник в университетской шапочке и мантии улыбается телекамерам.

Прекрасная реализация своего человеческого потенциала! Вот она – жажда смысла в самом ярком ее проявлении.

Я с юных лет размышляю о старости человека. Мне всегда казалось, что вся наша жизнь и есть подготовка к старости, как к подвигу, как к экзамену. Экзамен – зачастую лотерея, кто знает, какой билет вытянешь, какой жребий уготован тебе судьбой. Но это совсем не значит, что мы не должны к экзамену готовиться. Честно и серьезно. Как люди. Не врать, Не пытаться схитрить, извернуться (тут – не удастся).

Я запоминала и цепко держала в голове поражавшие меня примеры личного мужества людей, не позволивших возрасту себя обездолить.

В 9 классе я записалась на Госкурсы «Ин-яз» для занятий испанским языком. Вся жизнь была впереди, я жадно впитывала в себя все впечатления открывающегося передо мной мира. В группе я впервые оказалась не среди одногодков, а в компании очень разновозрастных людей, среди которых была самой младшей (чего я, надо сказать, очень стеснялась).

Самой старшей сокурснице было 70 лет! Она была поразительная! Ей, по всем законам и представлениям того времени и состояния общественных воззрений, положено было быть классической бабушкой и сидеть в лучшем случае на лавке у подъезда. Она же шла своим курсом, никому ничего не доказывая, не делая заявлений и не подавая нот протеста. Я старалась подобраться к ней поближе, чтоб рассмотреть и расспросить, чтоб научиться и понять. Мне все в ней нравилось – и возраст, и отсутствие стереотипов, и явная, но не демонстративная, внутренняя свобода. Возраст (ее и мой) был мне не помехой.

Она и выглядела необыкновенно (особенно для того времени). Тоже – не напоказ, но совершенно по-своему. Во-первых, она была подстрижена ежиком, очень-очень коротким. Седой короткий ежик – это всегда стильно! Это – ух ты! Она объяснила – удобно. Гигиенично. Очень дешево. У нее был жестко спланирован бюджет, до копеечки, грамотно. Она, как оказалось, летом вообще снимала волосы наголо, а потом они отрастали потихоньку, как могли. Но к лету – опять.

Ходила в собственноручно связанных платьях (черном, пестром – черно-белом и синем), прямых, до середины икры. Никакого макияжа, подведенных глаз, губной помады (какое счастье). Подпудривала нос и щеки (видимо, привычка юных лет).

Весь этот минимализм был ей необыкновенно к лицу. На все времена и случаи жизни. Это была такая захватывающая дух элегантность – глаз не оторвешь!