Жажда смерти - [55]

В «Уральсктрансгазе» все дышало враждебностью к нам. Казалось, даже крутящиеся двери, через которые мы проходили по одному, поддавались нам неохотно, с жалобным скрипом. Ветхий вахтер сообщил, что пропуск выписан лишь на Храповицкого. А посторонние, то есть я и охрана, должны покинуть помещение и дожидаться на улице. Храповицкий негромко прочистил горло, один из охранников отодвинул старика мощным плечом, и вся наша толпа прошла внутрь. Вслед понеслись завывания вахтера, грозившего вызвать милицию.

Когда мы поднимались по лестнице, сотрудники «Трансгаза» шарахались от нас в стороны и перешептывались за нашей спиной. Очевидно, все здесь уже знали, кто мы такие и зачем пришли. Нас здесь боялись и ненавидели.

Храповицкий только посмеивался. Размашисто шагая по коридорам, он явно ощущал себя предводителем десанта, высадившимся в глубоком тылу противника. В отличие от него, я не мог преодолеть охватившее меня чувство стыда и старался не оглядываться по сторонам. В приемную Покрышкина мы ввалились всей грозной командой.

Увидев Храповицкого в сопровождении десятка охранников, пожилая секретарша вскочила с места.

— У него совещание! — пролепетала она. И, не зная, что сказать, добавила упавшим голосом: — Наверное, уж скоро закончится.

— Совещание — это хорошо, — одобрил Храповицкий. — Значит, люди думают о производстве. Мы подождем.

Он кивнул охране, и те вышли в коридор. Храповицкий уселся на диване, а я остался стоять, делая вид, что изучаю развешанные по стенам карты областей, где работали подразделения «Уральсктрансгаза». Секретарша занялась бумагами, избегая смотреть в нашу сторону.

В пятнадцать минут двенадцатого Храповицкий поднялся.

— Пора бы напомнить Ивану Трофимычу о нашем бренном существовании, — вслух заметил он и решительно двинулся к кабинету.

— Он просил не беспокоить! — воскликнула секретарша в отчаянии.

Храповицкий выразительно посмотрел на нее, и она в ужасе осеклась. Храповицкий открыл дверь, и мы вошли.

4

Покрышкин сидел в глубине своего необъятного кабинета за письменным столом и кончиком карандаша рассеянно ковырялся в ухе. Взгляд его был пустым. На некотором расстоянии от него, за столом совещаний располагались его подчиненные, человек шесть или восемь, я не считал. Один из них что-то монотонно докладывал, делая тягучие паузы. Остальные внимали ему без интереса. Я успел заметить, что молодых среди них не было.

Наше неожиданное вторжение заставило их вздрогнуть. Все головы сразу повернулись к нам. Докладчик прервался на полуслове, и, потеряв дар речи, еще несколько секунд беззвучно открывал и закрывал рот. Стало очень тихо. Я видел вытянувшиеся испуганные лица, прыгающие губы и суетливые руки на столе. Они понимали, что так входят только на уже захваченную территорию. Что им пришел конец.

Храповицкий не дал им прийти в себя.

— Не помешали? — насмешливо спросил он. Никто ему не ответил. Но их страх усилился. И только

Покрышкин, разом подавшись вперед, сверлил нас налитыми кровью бульдожьими глазками. Даже от двери мы слышали его прерывистое сиплое дыхание. Его вставные клыки воинственно торчали наружу.

— На одиннадцать ведь договаривались, — продолжал Храповицкий как ни в чем не бывало. — Так, кажется, Иван Трофимович?

Покрышкин издал какой-то булькающий звук, словно у него перехватило в горле. Храповицкий сделал несколько шагов вперед, не дожидаясь приглашения, с шумом подвинул себе стул и опустился на него, устроившись в конце стола совещаний, ближе к двери. Я последовал его примеру.

— Мы, наверное, пойдем, Иван Трофимыч, — пробормотал кто-то из заместителей Покрышкина. — Как вы думаете? Мы лучше потом... это...

Покрышкин не возразил. Он даже не шелохнулся. Стараясь производить как можно меньше шума, его подчиненные потянулись к двери. Мы остались втроем.

Нас с Покрышкиным разделяло метров десять, не меньше. Он по-прежнему сидел не двигаясь и не мигая. Должно быть, так смотрят на палачей. Храповицкий усмехнулся и закинул ногу на ногу. Я, наоборот, выпрямился, чувствуя одеревенелость в спине. Тяжелая пауза затягивалась, становясь невыносимой. Я не знал, куда себя деть.

Храповицкий протянул руку, взял со стола какой-то отчет, видимо, в спешке забытый кем-то из сотрудников, и принялся его листать. Затем, просмотрев несколько страниц, небрежно швырнул его в сторону. Бросив на Покрышкина скучающий взгляд, он лениво осведомился.

— Так и будем молчать, Иван Трофимович? Или вы хотя бы поздороваетесь?

Наконец Покрышкин открыл рот.

— Ну, здравствуй, Владимир Леонидович, — скрипучим голосом произнес он. — Рассказывай, зачем пришел?

Храповицкий поскреб подбородок.

— Что рассказывать? — сощурив глаза, весело отозвался он. — Новых анекдотов я не слышал. А старые вы, наверное, и так знаете. Зачем я пришел? А черт его знает, зачем пришел! Просили меня, я и пришел.

— Рассказывай, как вы в Москве с губернатором по кремлевским кабинетам бегали, — Покрышкин повысил голос. Его обвислые щеки надулись и опали. — Сколько ты денег за мою голову дал. Как ты со мной дальше собираешься поступать. Добивать будешь? Или, может, все-таки в живых старика оставишь?