Жажда смерти - [37]

И довольный результатом встречи и тем, что сумел сформулировать фразу в духе своего собеседника, Гозданкер заговорщицки пожал тому руку и вышел.

3

Первые три недели столичных поездок выдались для Лисецкого и Храповицкого на редкость изнурительными. А для последнего еще и затратными. Лисецкий в качестве главы крупнейшего в России региона был вхож и в правительство, и в президентскую администрацию. Но необходимой для таких дел доверительности с нужными людьми у него не было. Капризный президент менял свое окружение так часто, что вновь назначенные чиновники еще не успевали осмотреться, как их уже отправляли в отставку.

Приходилось общаться с сомнительной публикой, готовой за деньги решать любые вопросы, бессовестно хваставшей своими связями, ломившей несуразные цены, кормившей бесконечными обещаниями и не дававшей никаких гарантий.

Между тем реально назначить Храповицкого на место Покрышкина могли лишь двое: бывший глава «Газпрома» Черномырдин и нынешний руководитель Роман Вихров. Протаптывать тропинку к Черномырдину было трудно и довольно рискованно. В кресле премьер-министра он был недосягаем и такой мелочью не занимался. Кроме того, если он действительно когда-то дружил с Покрышкиным, то мог с ходу отказать. И вернуться к теме стало бы невозможно. Она была бы закрыта навсегда.

В этом смысле Вихров выглядел предпочтительнее. Формально для такого решения ему не требовалось ничьих разрешений. Он все мог сделать сам, а Черномырдина, если потребуется, поставить в известность задним числом, преподнеся дело в нужном свете. Но в кремлевских кругах он считался самодуром и хамом. Возглавив главную монополию страны, он стелился перед президентом и Черномырдиным, зато со всеми остальными разговаривал через губу или через своих помощников, что, по большому, счету, не составляло разницы.

Вихрову уже перевалило за шестьдесят. Хотя сидел он настолько прочно, насколько прочно можно было сидеть при непредсказуемом Ельцине, мысли о будущем его порой беспокоили. Как и вся кремлевская верхушка, включая семью больного президента, будущее он связывал не с опостылевшей Россией, а с отъездом на Запад. Сорокалетний сын Вихрова Иван с помощью отца азартно отгрызал от «Газпрома» самые сладкие куски и, учреждая в оффшорах одну фирму за другой, переводил бывшую государственную собственность в частную.

Нравом Иван пошел в родителя, впрочем, отцовской осмотрительностью не отличался. Жил он ярко. Содержал пару скандальных любовниц, мнивших себя звездами эстрады, устраивал пьяные дебоши в лучших европейских отелях, топил на морских курортах яхты, арендованные по баснословной цене, и давил бронированным «мерседесом» зазевавшихся на московских улицах прохожих. Короче, имея под рукой около миллиарда долларов, в которые иностранные эксперты оценивали состояние Вихровых, нажитое непосильным трудом за четыре последних года, Иван предоставлял любящему предку расхлебывать последствия своей активной жизненной позиции. Через него-то Лисецкий с Храповицким и попытались подобраться к Вихрову-старшему.

Общие знакомые в Москве отыскались, Храповицкий был представлен Ивану Вихрову, и процесс сближения пошел по-русски стремительно. Они пару раз душевно посидели в ресторанах на Рублевке и с толпой зажигательных шлюх из московских модельных агентств слетали чартером на выходные в Карловы Вары, где у Вихровых был собственный отель и казино. Платил за все это, само собой, Храповицкий. На правах младшего товарища он должен был доказывать свою состоятельность и чувствовать при этом благодарность за оказанную ему честь общения.

4

Подробному отчету о проделанной шефом работе мы внимали в начале октября, поздно ночью, в субботу. Он только что прилетел из Москвы, по дороге из аэропорта завез домой губернатора и сразу направился к нам. Собраться на сей раз нам было велено не в кабинете шефа, а в нашем спортивном комплексе, где имелась так называемая зона отдыха с барной стойкой, диванами, креслами и бильярдным столом. Кстати, еще полгода назад подобный ночной вызов, да еще в выходные, и Виктор, и Вася сочли бы наглостью со стороны Храповицкого. Но сейчас, когда он готовился к переходу в новое качество, его главенство никто не оспаривал. Кроме означенных лиц и меня, присутствовал еще и Паша Сырцов, которого Храповицкий в последнее время часто приглашал на внутренние совещания.

Выглядел Храповицкий измотанным и осунувшимся. Даже его блестящие черные глаза несколько потускнели. Неделя беспробудного пьянства давала о себе знать замедленной речью и не свойственной ему заторможенностью движений. Его светло-бежевый замшевый пиджак безобразили неряшливые разводы. У мятой шелковой рубашки была оторвана верхняя стразовая пуговица.

Несмотря на то, что в комплексе стояла надежная защита от прослушивания, Храповицкий понижал голос каждый раз, когда упоминал известное имя. А цифры розданных взяток и вовсе писал на клочке бумаги и молча показывал нам. Впрочем, возможно, он делал это не столько из конспирации, сколько для того, чтобы придать важности своему рассказу.

— На сколько мы уже попали? — по-деловому осведомился Виктор, когда Храповицкий закончил. Он полулежал на широком диване, подперев голову рукой, и грыз орехи. Храповицкого он слушал внимательно и порой даже переставал жевать.