Жажда смерти - [34]

Политика занимала его гораздо меньше, чем личные проблемы. Стариком он себя не считал и на людях старался держаться бодро, но бремя лет уже начал ощущать. Он попивал, страдал печенью и поджелудочной, имел шумную, сварливую, больную жену и двух взрослых непутевых сыновей, которые пытались заниматься бизнесом, разумеется газовым, использовали отцовские связи, вечно прогорали и постоянно просили у него денег.

Производственными вопросами Покрышкин интересовался мало, переложив все на своих заместителей, таких же, как он сам, возрастных, замшелых и не любящих перемен. Получалось, в общем-то, не так уж и плохо. Ибо хотя замы, случалось, тоже крепко выпивали и сильно подворовывали, но дело свое знали. К тому же газ являлся такой субстанцией, что, как порой выражался Покрышкин в узком кругу приближенных, пропить его весь было невозможно. Сколько ни пей. На жизнь хватало и газа и водки, и еще оставалось.

Принадлежа к поколению прежних руководителей, навсегда отученных от проявления инициативы, он знал азбуку русских побед и поражений. Она гласила, что все лучшее в России случается само собой. А чрезмерные усилия приводят только к потерям.

Он понимал, что его контракт, застрявший ныне где-то в недрах бездонных газпромовских канцелярий, когда-нибудь отыщется. Что он своим чередом пройдет согласования во всех инстанциях и, если не привлекать к нему лишнего внимания, рано или поздно ляжет на стол генеральному директору. И тот его подпишет не читая, как все прочие бумаги. Опять-таки при условии, что никто из влиятельных людей не будет просить его об обратном. И произойти это может в любую минуту, хоть даже сегодня. И тогда все интриги губернатора вмиг станут напрасными.

Но если Покрышкин ринется в Москву торопить и хлопотать, то кто-нибудь из его недругов в «Газпроме» обязательно этим контрактом заинтересуется. И вполне возможно, предпримет что-нибудь во вред Покрышкину. И тогда все легко закончится полным провалом.

Однако сидеть и ждать сложа руки, пока его, Покрышкина, сковырнут с насиженного места, он тоже не собирался. Это было бы неразумно. Какие-то меры принять было необходимо.

Поэтому дня через три после разговора с губернатором, после долгих тайных совещаний со своими ближайшими заместителями, он позвонил Гозданкеру и предложил встретиться.

Покрышкин не знал всех деталей перемен, произошедших за последнее время. Но свои источники у него, конечно же, были. И о том, что разжалованный из губернаторских любимцев Гозданкер готовит Храповицкому ответную каверзу по налоговой части, Покрышкин был осведомлен. Он решил привлечь Гозданкера в союзники.

2

Гозданкер откликнулся немедленно и в кабинет к Покрышкину явился строго в назначенное время. Что с ним случалось исключительно редко. На правах близкого друга губернатора он привык принимать у себя в офисе и не заботиться о точности. Перестав быть другом губернатора, он ревниво продолжал придерживаться этого правила и сейчас, дабы кто-то ненароком не решил, что для Ефима Гозданкера что-то переменилось. Но с Покрышкиным был особый случай.

Итак, он вошел в кабинет и обнялся с Покрышкиным как со старым приятелем, каким он с ним, конечно же, не был. Вежливо принял благодарности за то, что сумел приехать, несмотря на обилие важных дел, с отвращением осмотрел старомодную неудобную мебель, уселся за стол напротив Покрышкина и приготовился слушать.

Покрышкин, в свою очередь, откашлялся, лязгнул вставными зубами и уставился на Гозданкера беспокойными бульдожьими глазками.

— Выручай, Ефим Соломонович, — пролаял он. — Я к тебе за помощью.

— Всегда готов, — тонко улыбнулся Гозданкер, не выражая ни малейшего удивления столь необычным вступлением.

Покрышкин часто задышал.

— Слыхал, небось, про мою беду? — спросил он.

— Доходило до меня кое-что, — ответил Гозданкер осторожно.

Гозданкер не просто слыхал, но знал во всех подробностях затеянную губернатором и Храповицким комбинацию по смещению Покрышкина. Хотя все трое, включая Покрышкина, старались держать происходящее в глубокой тайне, в узких кругах осведомленных людей это уже являлось главной темой для обсуждения.

— Это ж надо такое удумать! — возмущенно взорвался Покрышкин, не в силах сохранять нейтральный тон дипломатической беседы. — Чтобы на место живого директора кого-то еще пихать!

— Действительно, — поддакнул Гозданкер. — Прямо какой-то бандитский заговор.

На самом деле негодование Покрышкина он разделял не вполне. Он, например, вовсе не считал недопустимым пропихнуть, по выражению своего собеседника, другого человека на чье-то место. Вопрос был не в этом. А в том, кого пихать. Вот тут губернатор, с точки зрения Гозданкера, был совсем не прав. Ну, то есть абсолютно.

— И ведь какого проходимца отыскал! — горячился Покрышкин. — Жулика! Ни чести, ни совести!

А вот с этим Гозданкер был полностью согласен. Он лично знал как минимум пять куда более подходящих кандидатур. Причем одна из них, по мнению Гозданкера, была вообще вне конкуренции. Речь, понятно, шла о нем самом.

Ободренный его сочувствием, Покрышкин сердито рубанул воздух толстой короткой пятерней.

— Подлецы — они и есть подлецы! — сердито заключил он.