Жажда - [50]

Кое-где горели костры. Возле них сидели смуглолицые старики в козьих жилетах и цветных рубахах. Они не обращали внимания на моросящий дождь и сосредоточенно курили трубки с длинными чубуками. Густые клубы дыма поднимались вокруг их лиц, обрамленных бородами.

Полуголые дети носились между фургонами, шлепая босыми ногами по мелким лужам. Тут же скакали куры и лежали тощие грязные свиньи. Собаки со свалявшейся шерстью завидели нашу повозку и с хриплым лаем потрусили за ней.

Несколько голов повернулись в нашу сторону. Из-за ковров, закрывавших входы в фургоны, показались настороженные женские лица.

Мне трудно было представить себе, что эти люди пробирались по ночам в деревню, чтобы совершить убийство.

Кучер остановился возле небольшого костра, у которого сидели не только старики, но и несколько мужчин помоложе. На них были красные рубахи и черные шерстяные жилетки. У одного в ухе поблескивала серьга.

Мы вышли из экипажа. Собака загавкала, но хозяин тут же отозвал ее свистом. Несколько пар черных глаз уставились на нас с откровенной неприязнью. Должно быть, цыгане каким-то чутьем сразу признали сыскных.

Я обвел табор глазами. Он не походил на те, что я видел прежде. Во-первых, здесь не замечалось веселья. Оно не стихло при нашем приближении – его просто не было и прежде. Не слышался смех, зато откуда-то доносились резкие окрики и ругань. Во-вторых, в глазах цыган угадывалась сосредоточенность, если не сказать погруженность в себя. На миг я решил, что оторвал людей, сидевших вокруг костра, от медитации.

Словом, мне не хотелось бы сорваться, бросить все и податься с этим табором куда глаза глядят. Или хотя бы уехать за реку, за ночь промотать все деньги и утром нисколько не пожалеть об этом.

Один из молодых цыган сплюнул через щель между зубами.

Я решил, что это сигнал прервать затянувшуюся паузу, и спросил:

– Могу я увидеть вашего барона?

Ответом мне было непродолжительное молчание.

Затем цыган с серьгой спросил:

– Вы кто будете? – Голос у него оказался на удивление высокий и будто надтреснутый.

– Полицейский следователь. Мне нужно задать барону несколько вопросов.

Цыгане переглянулись.

– Зачем? – поинтересовался широкоплечий старик с мохнатыми бровями, выпустив изо рта густую струю белого дыма. – Мы ничего такого не сделали. Живем здесь давно, имеем разрешение от властей.

Остальные дружно закивали.

Надо же – даже разрешение получили. Полицмейстера это, наверное, выводит из себя. Иначе он давно бы прогнал табор.

– Вас никто ни в чем не обвиняет, – сказал я. – Мы тут не для арестов. Но разве вы не слышали об убийствах, произошедших в Кленовой роще совсем недавно?

– О смерти женщин? – переспросил старик, нахмурившись. – Мы здесь ни при чем. Зачем нам убивать их? – Он степенно пожал плечами. – Никто из нас уже давно не показывался в Кленовой роще, нам нечего там делать. – Цыган широким жестом обвел равнину. – Здесь наш дом.

Видимо, полицмейстер позаботился о том, чтобы цыгане не появлялись в деревне. Даже странно, что они так держатся за это место и не перекочевали куда-нибудь еще.

– Так я могу поговорить с бароном?

– Ты уже с ним говоришь, – ответил цыган с серьгой, прищурившись.

Я перевел взгляд на старика. Черная с проседью борода, крепкие скулы, смуглое лицо, изрезанное глубокими морщинами. Кривые, но здоровые зубы грызли ореховый чубук трубки, опаленной по краям.

– Никто из нас не имеет отношения к этим убийствам, – заявил старик, глядя мимо меня. – Но вы можете мне не верить. Как хотите, – он пожал плечами, показывая, что мнение полиции его нисколько не заботит.

Выглядело это вполне натурально, и все же я был уверен, что наблюдаю спектакль. В нарочитой отстраненности барона я заметил попытку скрыть напряженность. Сам старик держался неплохо, да и его сверстники тоже, а вот молодежь переигрывала. Некоторые слишком демонстративно и упорно отводили глаза, а другие замерли, будто статуи. Наше с доктором присутствие раздражало и даже пугало цыган.

Мне вдруг до смерти захотелось узнать, что такого пронюхал о них Армилов и почему он предпочел до поры до времени молчать об этом. Возможно, у полицмейстера были и объективные причины для подозрений. Дело не ограничивалось одним лишь его предвзятым отношением к этим людям.

Тощая рыжая собака подошла ко мне и ткнулась черным носом в ногу. Жидкий хвост вяло мотался из стороны в сторону.

Мериме тронул меня за рукав.

– Петр Дмитриевич, – шепнул он, – что вы от них хотите? Алиби? Это смешно. Кроме того, на каком основании вы их подозреваете? На том, что они цыгане? Или из-за того, что живут поблизости от того места, где были совершены преступления? Но тогда можно подозревать всех жителей Кленовой рощи. Обитатели этого табора отлично понимают, что вам нечего им предъявить.

– Мериме, вы не хуже меня знаете, что мы приехали сюда не обвинять, – ответил я. – Но, честно говоря, мне эти люди уже не кажутся совсем ни в чем не замешанными.

Доктор тихо фыркнул.

– Ну, знаете! Вы что, поверили домыслам Армилова?

– Нет, но не отказался бы узнать, что он про них раскопал. К тому же что вы предлагаете? Просто развернуться и убраться отсюда? Стоило ли тогда ехать?