Жаворонок поет, когда поднимается в небо - [3]
Бабушка, помолчав минуту, отвечала всегда одно и то же:
- Талан у него...
Только теперь, став художником, профессором в Суриковском институте, понял, как твердая уверенность бабушки в моих способностях помогла мне сделать правильный выбор.
Родительский камень
На фронт из моей деревни ушли тридцать пять солдат, наших мужиков. Собрались все на околице села, у родительского камня. Сколько лет прошло с той поры, а до сих пор вижу, как мужики, встав на колени, обняли святой камень, попрощались с родными, как заголосили бабы.
Тридцать пять солдат ушли из деревни - с войны вернулся лишь один, Василий Филиппович, испытавший все круги ада: и плен, и лагеря, и Сибирь...
Наступил 56-й год. Старики и дети собрались на окраине деревни, у того места, где был когда-то родительский камень. И стали ждать. Не было тогда ни машин, ни лошадей у нас. И Василий Филиппович шел со станции пешком.
Радовались все встрече с Василием Филипповичем и боялись, что спросит он про камень святой.
Незадолго до того какой-то "умник" дал команду камень с околицы убрать. Кому он мешал, не знаю. Вроде новую дорогу собирались тянуть.
Это был языческий камень, святой. Ему поклонялись еще пращуры наши, думаю, еще задолго до православия. Там ямка посередине была, углубление такое. Туда наливали масло и зажигали во время торжеств или праздников. Получалась такая открытая лампадка. Когда солдат на фронт провожали, огонь родины горел в камне...
Не пощадили святыню. Пригнали бульдозер и стали разбивать камень. Тот не давался. И все, кто мог, кто был тогда в деревне, сбежались на это варварство. Но сколько ни просили, ни кричали на бульдозериста, тот никого не слушал. Был бы чужой, не так обидно было бы, а то ведь свой, деревенский, Колька-слесарь, которого мне в пример ставили.
- Сраму в тебе нету, Колька, - голосили старухи, - ведь и отец твой, уходя на войну, тутыча с тобой прощался! Али не помнишь?
Колька в разговоры не встревал, только сопел громче. Наконец кто-то догадался: улучив момент, зажег лампадку в камне. Все ахнули, думали, теперь все, Колька не посмеет.
Посмел, мерзавец! Говорят, сильно пьяный был. Больше того, огонь лампадки подсказал ему, как быстрее разделаться с камнем. Он обложил его соломой и поджег. Осколки потом свалил в силосную яму...
И когда Василий Филиппович подошел к околице, остановился у того места, где был родительский камень, спросил:
- А камень где?
- Нету его, Василий Филиппович, - отозвался кто-то из сельчан.
- Как нету? Куда ж такая громадина могла деться?
- Разбили его, а осколки в яму с силосом свалили.
Василий Филиппович встал на колени у того места, где святой родительский камень был, перекрестился и заплакал...
Об одном жалею: что не написал портрет Василия Филипповича. Все откладывал, думал, успею. Не успел. Жаль. Редкой нравственности и силы духа был человек.
"День Победы"
Наступил май 75-го. Москва не знала такого ликования со Дня Победы. Встречи однополчан, слезы, улыбки. Стоял солнечный, по-летнему теплый день. Возвратившись в мастерскую, подошел к открытому окну и стал слушать чарующие звуки праздничной Москвы...
И вдруг я со всей ясностью увидел, что вот сейчас, в этот теплый майский день, в деревне Подол, где я теперь провожу лето, стоит один перед своим домом, в выходном костюме, при орденах и медалях старый фронтовик и мой друг Сергей Павлович Бахорин. Стоит у дороги, по которой когда-то уходил на фронт. У своего дома, который он отстоял, как отстоял и дома тех, кто не вернулся с войны. Он отстоял и это небо над Россией, такое теплое и чистое...
Как мне раньше не приходило в голову, когда я поздравлял Сергея Павловича с Днем Победы, что передо мной - картина! Я увидел наконец свой День Победы.
Едва добравшись до Подола, ясным солнечным утром поставил холст посреди дороги, прямо перед домом Бахорина, к которому был прикреплен красный флаг, стяг Победы, перед Сергеем Павловичем, согласившимся постоять, "пока хватит сил". И началась работа.
Писал я молча. Казалось, деревня замерла тоже. И тишину нарушали разве что пронзительные свисты стрижей и ласточек. Молчавший Сергей Павлович вдруг произнес: "Вот пикируют!" Война глубоко в нем сидела...
Закончил картину быстро. И до сих пор ее люблю. Верно, что трудно дается, то и дорого.
Сейчас "День Победы" можно увидеть в Русском музее. Но перед этим я успел показать свое полотно в Берлине, Париже, Софии, Турине.
В Италию, в провинцию Пьемонт, меня пригласил ее глава, участник движения Сопротивления синьор Сильвио Велоне. Он где-то увидел мое полотно раньше, потому и пригласил в Турин. Просил очень оставить картину в Италии.
- У меня в отряде был русский солдат, очень похожий на твоего героя, горячо убеждал меня синьор Велоне.
- Не могу, - ответил я, - картина уже затребована в Русский музей. Но я что-нибудь придумаю.
И придумал. Написал для Турина итальянский пейзаж "Дорога на Пьемонт". По этой дороге в прошлом веке часто ездил по "государевым делам" наш посол в Австро-Венгрии и Пьемонте выдающийся русский поэт Федор Тютчев.
Шведский счет
Во время открытия выставки русских художников в Стокгольме ко мне подошел сотрудник нашего посольства и спросил, не найду ли я времени посмотреть картину одного нашего бывшего соотечественника, который хочет подарить ее советскому правительству.
Поколение шестидесятников оставило нам романы и стихи, фильмы и картины, в которых живут острые споры о прошлом и будущем России, напряженные поиски истины, моральная бескомпромиссность, неприятие лжи и лицемерия. Их часто ругали за половинчатость и напрасные иллюзии, называли «храбрыми в дозволенных пределах», но их произведения до сих пор остаются предметом читательской любви. Новая книга известного писателя, поэта, публициста Дмитрия Быкова — сборник биографических эссе, рассматривающих не только творческие судьбы самых ярких представителей этого поколения, но и сам феномен шестидесятничества.
Имя Всеволода Эмильевича Мейерхольда прославлено в истории российского театра. Он прошел путь от провинциального юноши, делающего первые шаги на сцене, до знаменитого режиссера, воплощающего в своем творчестве идеи «театрального Октября». Неудобность Мейерхольда для власти, неумение идти на компромиссы стали причиной закрытия его театра, а потом и его гибели в подвалах Лубянки. Самолюбивый, капризный, тщеславный гений, виртуозный режиссер-изобретатель, искрометный выдумщик, превосходный актер, высокомерный, вспыльчивый, самовластный, подчас циничный диктатор и вечный возмутитель спокойствия — таким предстает Всеволод Мейерхольд в новой книге культуролога Марка Кушнирова.
За годы работы Стэнли Кубрик завоевал себе почетное место на кинематографическом Олимпе. «Заводной апельсин», «Космическая Одиссея 2001 года», «Доктор Стрейнджлав», «С широко закрытыми глазами», «Цельнометаллическая оболочка» – этим фильмам уже давно присвоен статус культовых, а сам Кубрик при жизни получил за них множество наград, включая престижную премию «Оскар» за визуальные эффекты к «Космической Одиссее». Самого Кубрика всегда описывали как перфекциониста, отдающего всего себя работе и требующего этого от других, но был ли он таким на самом деле? Личный ассистент Кубрика, проработавший с ним больше 30 лет, раскрыл, каким на самом деле был великий режиссер – как работал, о чем думал и мечтал, как относился к другим.
Содержание антологии составляют переводы автобиографических текстов, снабженные комментариями об их авторах. Некоторые из этих авторов хорошо известны читателям (Аврелий Августин, Мишель Монтень, Жан-Жак Руссо), но с большинством из них читатели встретятся впервые. Книга включает также введение, анализирующее «автобиографический поворот» в истории детства, вводные статьи к каждой из частей, рассматривающие особенности рассказов о детстве в разные эпохи, и краткое заключение, в котором отмечается появление принципиально новых представлений о детстве в начале XIX века.
Николай Гаврилович Славянов вошел в историю русской науки и техники как изобретатель электрической дуговой сварки металлов. Основные положения электрической сварки, разработанные Славяновым в 1888–1890 годах прошлого столетия, не устарели и в наше время.
Книга воспоминаний известного певца Беньямино Джильи (1890-1957) - итальянского тенора, одного из выдающихся мастеров бельканто.