Жатва Дракона - [16]

Софи знала Ланни Бэдда с пелёнок. На стенах ее гостиной весели полдюжины французских картин, которые он привез из Испании и продал ей по цене, которой она могла похвастаться. Она устроила это шоу для прославления своего протеже. На лоджию выкатили рояль, и гости подтащили свои шезлонги и слушали, как Ланни демонстрировал технику своих пальцев, смесь полудюжины стилей, преподанных ему в отрочестве полдюжиной учителей, которых помогла выбрать Софи. "Сейчас ничего заумного", – скомандовала она. – "Они любят короткое и приятное". Так Ланни сыграл Рахманинова Прелюдию до-диез минор, которая вызывает у людей мурашки, хотя они и не знают, о чём идет речь, и, возможно, композитор тоже не знал. И на бис переложение для фортепиано Посвящение Шумана. "Я люблю тебя во времени и в вечности!" Лизбет Холденхерст никогда не слышала слова, но она получит эмоциональное возбуждение, если она хоть чуть разбиралась в музыке. В любом случае она поймёт своим молодым разумом, что здесь был талантливый человек, известный всем важным людям в этом ультрамодном месте, которые радушно аплодировали ему.

Кроме того, он хорошо танцевал. И даже если делал это без обожания, а дружески и уважительно, то это было, пожалуй, лучшее, что он мог бы сделать. В душе девушка была еще ребенком, взволнованным, но не испуганным. Это было на самом деле ее дебютом, и замечательным событием за пределами воображения. Все эти важные великие люди, многие из них иностранцы с титулами. Женщины смотрели на нее через лорнет, а мужчины пожирали ее глазами, даже старые. Ей нужен был кто-то, кто бы рассказал ей, что это европейское поведение, и ей не нужно бояться. Кто-то рассказал ей, кто есть кто, и откуда. Имена звучали романтично прямо из книг по истории.

На яхте у Лизбет был учительница, дама, которая давала ей уроки по истории и литературе каждое утро. Девушка училась, не утруждаясь, но какие-то обрывки знаний она получила, и, конечно, узнала географию в штурманской рубке яхты, видя, что маячит на горизонте. Она могла болтать по-французски, и когда она спотыкалась на слове, то краснела так изящно, что не было француза, который не простил бы ее. И уж, конечно, не на Ривьере! Они роились вокруг неё, как пчелы у блюда с сахарной водой. Они изливали свои чувства к ней на танцах, вводя её в значительной степени в замешательство. За десять дней стоянки Ориоля ее отец получил полдюжины официальных предложений по почте. "Французы быстро работают там, где есть американские деньги". – Так заявила баронесса Малой башенки, которая сама была обработаны таким образом, но теперь она сказала: "Никогда больше!"

IX

Бьюти Бэдд не делала никаких официальных предложений, это было бы не по-американски. Она просто пригласила отца и дочь в Бьенвеню. Никакой показухи, только тихий ужин по-семейному с Эмили и Софи с мужем, вот только такие другие гости. Бывшая натурщица предпочитала вечер, когда она могла глядеть на освещение во всех помещениях. Здесь в доме она могла показать, что она из себя представляет. На стене висела картина, на которой её изобразил Марсель, стоящей в дверях студии в полноте ее славы. А мисс Лизбет из Балтимора наверняка не могла бы увидеть ничего подобного в ателье художников Парижа. На противоположной стене была картина под названием Сестра Милосердия, которую сделал Марсель после того, как его лицо обгорело в первые дни войны, и после того, как Бьюти вернула его к жизни. Это была одна из самых известных картин современной Франции и демонстрировалась на персональных выставках в Париже, Лондоне, Нью-Йорке и Берлине. В Мюнхене она была показана Гитлеру в Коричневом доме. И, хотя это не добавило ничего к стоимости произведения искусства, но, безусловно, помогло завязать салонный разговор.

На стенах этого дома были и другие работы Дэтаза, пейзажи и морские виды Мыса, Греции и Африки, которые были нарисованы Марселем во время круиза на яхте Синяя птица. Семья с Ориоля могла узнать, что другие люди, также, видели мир с палубы нарядного белого судна. Существует собственность доков и железнодорожных терминалов на Чесапикском заливе, и существует такая вещь, как владение сокровищами красоты, которыми человечество будет наслаждаться в течение веков. И кто, кроме зазнавшегося богача, мог решить, что является более почетным? Реверди Холденхерст, по-видимому, не входил в число ищущих ответа на этот вопрос. Он просто попросил принять себя в студии Ланни и показать ему больше картин. Перед отъездом он сделал робкий запрос на закупку пары картин для салона Ориоля. Он должен был быть осторожным в эти дни, сказал он. При новом порядке исчисления подоходного налога владеть и управлять яхтой было накладно. Но когда он узнал, что может выбрать пейзаж и морской вид за восемь тысяч долларов каждый, то решил прийти на следующий день и посмотреть их при дневном свете.

Ужин в один день и чай на следующий получились действительно дружелюбными. Ланни открыл хранилище, которое представляло заднюю часть его студии, а Хосе, хромой испанец, выносил картины и устанавливал их на мольберты для осмотра. Ланни произнёс одну из самых тщательно подготовленных лекций, чем произвёл впечатление и в то же ознакомил состоятельного человека. Так как деньги тратятся на искусство, то их можно истратить на хорошее искусство. А повышение общественного вкуса было не только занятием, а также средством для комфортного существования. Ланни оказывает помощь в создании нескольких коллекций, которые когда-нибудь будут открыты для публики, и он принял возвышенный тон, не только для того, чтобы произвести впечатление на своих клиентов, но и потому, что так оценивал свою работу. Кто-то должен был изучать, думать и сравнивать, распознавать художественные ценности и их денежное выражение. Если у людей нет для всего этого времени и они хотят совета эксперта, то Ланни Бэдд готов предоставить его им на комиссионной основе в десять процентнов. Они должны доверять его честности. И если в какой-то момент они показали бы сомнения в этом, то он посоветовал бы им найти другого эксперта.