Жаркое лето Мариуполя - [79]

Мужчина уже хрипел. Рывки его тела стали такими сильными, что операм приходилось здорово напрягаться, чтобы удержать его. «Итальянец» же держал голову несчастного за волосы, не давая повернуть ее. Хрип, переходящий в бульканье. Тяжелое дыхание оперов, прилагавших серьезные усилия, чтобы сдержать бьющегося в конвульсиях пленного. Плеск льющейся воды. Этот дикий набор звуков наполнил душевую комнату.

После трех ведер «Итальянец» скомандовал «стоп» и отпустил голову пленного.

– Смотри-ка, скальп собрал, – рассмеялся он, показывая здоровенные клочья волос, оставшиеся у него в руках. – Так рвался, что волосы вырвал свои.

Мужчину повернули на бок, и тот выплеснул из себя фонтан воды. Его била сильная дрожь, как будто к нему подключили электроток.

– Ну вот, теперь можешь задавать свои вопросы, – усмехнулся Итальянец. – Сейчас второй круг начнем, и он заговорит.

Он дал знак и мужчину снова зафиксировали на полу.

– ААААААЫЫЫЫЫ! – завыл мужчина, бесполезно дергаясь в жестких человеческих тисках.

– Готов? Давай!

И снова полилась вода. Только на этот раз Хараберюш, склонившийся над пленным, орал ему вопросы: «Где Саша из Ростова?», «Где гараж с оружием?», «Кто такой Сергей Сергеевич из ГАИ?» и много других. Андрей не смог дальше смотреть на бьющегося в конвульсиях человека, который, захлебываясь водой, не в силах сделать хотя бы один нормальный вдох.

Он вышел в коридор. Из душевой продолжали доноситься крики Хараберюша, возня тел по кафельному полу и всхлипы пленного. Мимо прошел один из молодых бойцов «Днепра» с полотенцем через плечо в пляжных тапочках. Остановившись у двери, он замер, потом с ужасом взглянул на Андрея.

– Бля… Что там такое?

– Моются, – не сказал, а выплюнул Андрей. – Позже зайди.

Сам он так и стоял перед душевой. Сил зайти внутрь уже не было. Который раз за время этой ротации он пожалел, что не курит. Сейчас ему бы было проще ожидать результатов, выкуривая одну сигарету за другой, стараясь заглушить жгучую ненависть и глухую тоску никотином…

Голоса за дверью стали тише. Дверь распахнулась, и в коридор вышли Богонис с Парасюком. Последний улыбался, что говорится, до ушей:

– Ну всэ! Спивае як той соловэйко!

– Раскололи? – хмуро поинтересовался Андрей, пряча руки в карманы брюк: сжатые до синевы кулаки могли вызвать лишние вопросы…

Богонис кивнул:

– Да. На четвертом ведре. Крепкий мужик, духовитый.

– Да, – согласился Андрей. – Я бы столько не выдержал.

– Да я бы тоже, – качнул головой Богонис, доставая сигарету. – Вова, пошли курить. Надо теперь отдохнуть.

Андрей вошел в душевую. Один из местных сотрудников поднял голову и, увидев Андрея, толкнул Хару в бок. Тот повернулся и кивнул Андрею, показывая, что сейчас выйдет. Пленный полусидел у стены, свесив голову в балаклаве на грудь, и монотонно отвечал на задаваемые вопросы.

Вместе с Харой вышел и «Итальянец».

– Ну, мужики, ну спасибо, – сияя улыбкой, приобнял их за плечи Хараберюш. – Матерого черта раскололи! С меня поляна!

– Это не обсуждается, – высвободился из объятий «Итальянец». – Думаешь, мне приятно вот это делать? Ни хера. Теперь у меня стресс, а он снимается только хорошей поляной!

– А мне лучше копию протокола допроса, – вставил Андрей. – Надо же в Киев докладывать.

– Не вопрос, – легко согласился Хара. – Сейчас закончим, я к тебе своего бойца пришлю, ксеранешь. А хочешь перефотографируй. Только просьба: до утра не свети – мы еще не всех приняли. Идет?

– Договорились, – Андрей пожал ему руку.

– Иваныч, что-то ты бледноватый. Картинка не понравилась? – озабоченно поинтересовался начальник местного отдела контрразведки.

– Да не… Просто, видно, перенервничал. Подумал: а вдруг не расколем? А в Киев уже доложил о реализации. А тут еще с первым такая история…

– Да. Тут неприятно получилось, – согласился Хара, сразу потемнев лицом. – Но ты не переживай. Мы все зачистим. К тебе никаких претензий не будет.

– Я чего-то не знаю? – хитро поинтересовался «Итальянец».

– Виталик, я тебе потом расскажу, – подмигнул ему Андрей, с трудом сохраняя нормальное выражение лица. – А то придется тебя расстрелять.

– Ой, напугал! – рассмеялся «Итальянец». – Ладно, шифруйтесь, шпионы. Я пошел. Жду поляну!

Видя, как Хараберюш нетерпеливо прислушивается к бубнежу за дверью душевой, Андрей сказал:

– Давай, Саня, иди работать. Я у себя буду. Если что понадобится – звони, – и, уже уходя, напомнил, – материалы не забудь передать, хорошо?

Хараберюш не соврал. Уже поздним вечером, когда из пленного выжали все, что могли, и оставили его в «библиотеке», к Андрею пришел опер контрразведки, который принес протокол допроса на двенадцати листах. Пришлось прогуляться к «Бобрам», где Андрей сделал копию.

– Ну что, довольны? – прощаясь, спросил он опера.

– А то! Много знал сука. Думаем, еще не все рассказал. Завтра снова приедем. Продолжим. Так что вам спасибо.

– Обращайтесь, – пожал на прощание руку оперу Андрей и побрел к себе.

Поздним вечером он передал фото протокола в Центр и писал сообщение:

«Серега, я так больше не могу. Сегодня чуть не сорвался – уже за пистолет схватился. Они реальных подпольщиков прихватили, пытали жутко. Я бы и половины не вынес. И упрекать этого человека в том, что сломался, у меня язык не повернется!»