Жаркое лето Мариуполя - [57]

– Так, сейчас… – он сноровисто подключил систему к вене на левой руке особиста и пристроил стойку поближе к койке. – Вот и все. Мой врачебный долг выполнен. Хотите чаю?

Андрей просто офигел от всего случившегося и на какое-то время завис от вопроса. Потом кивнул утвердительно.

– Да, давайте…

Прихлебывая горячий чай, Андрей посматривал на странного врача. Тот ни секунды не сидел на месте, не переставая крутился, что-то перекладывал, проверял. Руки его находились в постоянном движении и, казалось, живут своей жизнью. Перехватив внимательный взгляд Андрея, медик мелко захихикал:

– Не обращайте внимания… Это гиперактивность. Последствия постоянного перевозбуждения.

– Хорошо, что вы это осознаете, док, – осторожно отметил Андрей.

– Да… Осознаю. И понимаю, как это аукнется мне через несколько лет. Если доживу, – доктор схватил пинцетом сигарету и жадно закурил.

– Майор, а что с моим коллегой? Поговорить получится?

– Увы… Товарищ подполковник пьет активно уже неделю. До этого ежедневные употребления я не считаю. Неделю он пьет до потери сознания. Выводить его я буду суток двое. К тому же, нервная система у него расшатана. Как он отреагирует на выход из запоя, не известно.

– С чего она у него расшатана? – усмехнулся Андрей. – За две недели?

– Ну, товарищ подполковник в первый же день попал под обстрел, и это оказалось для него причиной серьезной панической атаки. Я определяю в его поведении два фактора: повторяющиеся психотравмирующие ситуации и недостаточная способность к преодолению кризиса. – Медик величественно взмахнул пинцетом с зажатой в нем сигаретой.

– Все это в совокупности привело к ураганному нарастанию тревожного состояния. В результате мы имеем вот такой результат. Эх, какой тут фактический материал, – без перехода соскочил Бункевич на другую тему. – Если бы мои коллеги по академии знали, они бы умерли от зависти! Тут за одну ротацию можно на десяток докторских по психиатрии и психофизиологии набрать! Какой материал, какой фактаж!

Андрей отставил кружку с чаем и осторожно спросил:

– Док, а вы сами как себя чувствуете?

– Бросьте! Бросьте, товарищ подполковник… Я не сошел с ума. Хотя психика здесь подвергается серьезнейшим нагрузкам. – Олег отвернулся и выкинул окурок в пустой цинк из-под патронов, служащий мусорным ведром.

– Понимаете, я ведь вообще-то не хирург и даже не терапевт. Я психиатр по диплому. В войсках работал психологом. Служил себе спокойно, караульных проверял, да новобранцев, – уже нормальным голосом продолжил медик. – А тут на сегодняшний день нас из всего офицерского состава медсанбата бригады остался я один. И за последний месяц у меня была колоссальная практика. Пришлось вспоминать все, чему меня учили в мединституте. Вроде, как получилось. По крайней мере, не один десяток раненых я вытащил. Верите, – снова оживился он, – пришлось даже ампутацию проводить в полевых условиях! Я справился!

– Доктор, скажите, – перебил врача Андрей. – Потери в бригаде большие?

– Убитых – процентов 10–15. Раненых побольше. Контузии не считаю, – спокойно произнес Бункевич. – Причем последние несколько дней в основном убитые. Раненых практически нет. Обстрелы из крупных калибров дают мало раненых. Человека просто рвет на части взрывной волной. Не обязательно даже попадание в технику. Капитана видели? Ну, при подъезде?

– Ага. Жутковатое зрелище, – поежился Андрей.

– Четыре дня назад. Ехали на МТЛБешке.[63] Близкий разрыв. Машину с дороги сбросило. Всех с брони просто смело. А его, видите, наверх зашвырнуло. Точнее, часть его.

– Слушай, Олег, но если арта противника накрывает наших всего в километре отсюда, почему лагерь не перебазируется? Вы же получаетесь в зоне досягаемости! Почему дальше не уйдете?

– Верно, в зоне досягаемости, – кивнул доктор. – А почему не уходим… Пойдемте, товарищ подполковник, покажу кое-что. – Бункевич затушил очередную сигарету и резво поднялся. – Пойдемте-пойдемте, вам будет интересно…

Выйдя из палатки, они двинулись в сторону небольшой стоянки техники, где брызгала вспышками сварка и лязгали инструменты.

За техникой, под раскидистой акацией, был расстелен длинный брезент, на котором валялись черные обгоревшие бревна. Что это не бревна, Андрей понял только тогда, когда медик присел у брезента и спокойно пояснил:

– Четыре человека. Последние два наши бензовоза были. Водятлы[64] и сопровождающие. Прапор и три бойца. Только стали на заправочный пункт, и тут прилетело. Накрыло одним пакетом. Прямое попадание. Так что сгорели быстро.

Андрея прошиб холодный пот, хотя был жаркий августовский день. Мозг сразу связал запах жареного мяса с этими черными головешками, и желудок его чуть не вывернулся наружу. Сглотнув комок в горле, Андрей только и смог выдавить:

– Давно?

– Вчера вечером. Собирались уже похоронить, но тут команда пришла, все тела вывозить. Будут на родину отправлять, – абсолютно спокойно рассказывал Олег. – Хотя что тут везти? Пропеклись пацаны до корочки…

Больше вести общение с таким собеседником Андрей не мог и поспешил распрощаться.

– Вы сильно не удивляйтесь поведению наших – что бойцов, что офицеров. Все 100 %, кто вышел из-под Изварино, контуженные, да не по одному разу. А мозг штука темная, неизученная. Как поведет себя в дальнейшем, никто не знает, – напутствовал Бункевич Андрея, пожимая ему руку на прощание.