Жаркое лето Мариуполя - [55]

– Наученные, – горько вздохнул Рудницкий. – Говорят, что по сигналам мобильника наших много раз накрывали артой[61]. Теперь у многих табу на использование телефонов.

Андрей ехал молча, внимательно всматриваясь в мелькающий за окном пейзаж. То, что они приближаются к реальной зоне боевых действий, для него не было секретом. Поэтому он чувствовал себя очень неуверенно в легковом автомобиле, даже таком навороченном, как Амарок. Но то, что казалось крутым в тыловом Мариуполе, здесь, в прифронтовой зоне, становилось глупыми понтами.

– А что мы два Кугуара не взяли? – развернулся он к «Аскету», провожая взглядом сваленный в кювет сгоревший явно армейский КрАЗ.

– Что, страшно? – улыбнулся тот.

– Неуютно. Чувствую себя как в бане – голым и беззащитным.

– Понимаю. Сам такой, – посерьезнел «Аскет». – Не на ходу второй. Вообще, говно машина. В городе еще ничего. А как с асфальта съедет – все, туши свет.

– О, вон впереди наши вояки. Сейчас дорогу и спросим, – радостно воскликнул разведчик с переднего сиденья.

– А вдруг не наши, – пробурчал Андрей.

– Да у них флаг вон наш, нормально все, – успокоил Сергей.

Их Амарок остановился возле БМП, что стояла с отсутствующей гусеницей с левого борта. Более дикого сочетания транспортных средств трудно было представить – белоснежный, представительский внедорожник и разбитая, грязная боевая машина…

На броне меланхолично курил боец. Форма его была настолько грязной, что на ней невозможно было разглядеть пятна камуфляжа. Сдвинутый на затылок шлемофон открывал полоску белого лба. Вернее, он был не белый – просто чище черного от копоти и грязи лица.

– Боец, где начальство? – крикнул ему в открытое окно Андрей, сидящий рядом с командующим.

– А прямо, вдоль посадки езжай. Доедешь до капитана, поворачивай налево. Там метров 200 и увидишь, – спокойно ответил боец, не вставая и даже не вынимая сигарету изо рта.

– До какого капитана? – Андрей начал раздражаться.

– Увидишь. Не ссыте, мимо не проедете, – боец выплюнул окурок и полез внутрь БМП.

– Ты что-нибудь понял? – своим обычным басом спросил Рудницкий.

– Нет, – покачал головой Андрей. – Поехали пока прямо.

Он обратил внимание, что Рудницкий, который был нетерпим к нарушениям устава, не сделал даже попытки одернуть солдата за неподобающее поведение. «Не к добру это…», – подумал Андрей и оглянулся. Кугуар сопровождения шел сзади, чуть отстав из-за пыли. В этот момент их Амарок резко затормозил, и Андрей ткнулся каской в подголовник переднего сиденья.

– Смотрите, товарищ генерал, – севшим голосом пробормотал водитель.

Впереди, на стыке двух посадок, на линии электропередач висела часть тела человека… Ног у тела не было. Видимо, взрывом человека порвало на две части и верхнюю забросило на провода.

– Давай потихоньку вперед, – почему-то шепотом приказал водителю Рудницкий.

Медленно машина поползла по грунтовке.

– Мать твою! Вот тебе и капитан… – вырвалось у Андрея. На теле присутствовали остатки обгорелой формы. Причем правая сторона с плечом прекрасно сохранилась, и на плече отчетливо виднелся погон с четырьмя звездочками. Голова у покойника тоже была целой, и им прекрасно был виден белоснежный оскал зубов да светлые волосы, которые весело трепал ветерок. На останках сидел, переминаясь с лапы на лапу, здоровенный черный ворон.

– Звиздец! Вот это указатель… – выругался Рудницкий. – Что стал? Давай налево, как сказал тот чмошник!

– Он что, его жрет? – сдавленным голосом произнес Сергей.

– Даже знать не хочу. – отрезал Рудницкий. – Поехали!

Водитель газанул, и от резкого звука ворон тяжело взлетел, разразившись вдогонку машинам хриплым карканьем.

В открытые окна ощутимо пахнуло сладковатой трупной вонью…

Машины их маленького каравана свернули налево и вдоль очередной посадки двинулись в сторону места дислокации вышедшей из Изваринского котла группировки украинских войск.

Провисшие под тяжестью тела провода ЛЭП задевали верхушки деревьев, где яркая зелень уже сменялась выгоревшей листвой – в Приазовье солнце убивает растительность быстро… Но еще быстрее ее убивали люди, оставившие следы своей деятельности в виде воронок, вывороченных взрывами деревьев, посеченных осколками стволов и перепаханных гусеницами полей…

Через 200 метров, как и обещал боец, дорогу им преградил самодельный шлагбаум, у которого стояло несколько военных. Все как на подбор в грязнющей форме, но для разнообразия – с чистыми лицами.

– Хоть на КПП нашли чистых, – пробурчал начальник разведки. – А все равно – оборванцы какие-то…

– Хорош трындеть, – оборвал его Рудницкий. – Не болтай языком. Мы тут в гостях, а они вчера только из окружения вырвались.

На КПП их долго не проверяли. Старший поста, представившись сержантом 30-й механизированной бригады Гонтаревым, показал, где стоят машины управления, и открыл шлагбаум.

– Так, Сергей, ты со мной. Идем к руководству. «Булат», ты с нами? – Рудницкий грузно вылез из джипа.

– Думаю, сначала найду своих, пообщаюсь. Потом подойду, – предложил Андрей, закидывая автомат за спину.

Небольшой лагерь располагался в зеленой зоне на стыке двух посадок, где деревья образовали что-то вроде небольшой рощицы. Деревья эти безжалостно вырубались со всех сторон военными, которые подготавливали места для стоянки техники, накаты для блиндажей, да и просто на дрова. Маленькая рощица была наполнена шумом работающих двигателей, стуком топоров, да лязгом металлических деталей – механики и техники лихорадочно пытались восстановить как можно больше боевых машин.