Жаркий июль - [3]

Около двенадцати зазвонил телефон. Он не звякнул сперва извинительно, набирая силу, а задребезжал сразу требовательно и сердито, будто диск крутил сам полковник Каштанов, уверенный в том, что я немедленно отвечу ему.

Я сразу потянулся к трубке, но Марина остановила меня коротким прикосновением, - в конце концов, нас могло и не быть дома; я заколебался, однако только на несколько секунд, потому что во мне всегда побеждает чувство долга. Правда, иногда так поздно звонят Маринины подруги, мог позвонить и Сашко Левчук. Целую неделю он пробыл в командировке где-то на Херсонщине, а сейчас небось уже вернулся, и они с Соней составят нам завтра компанию.

Я взял трубку и сухо, уже одним своим тоном не одобряя такие поздние звонки и подчеркивая во всяком случае невежливость того, кто это себе позволяет, произнес:

- Хаблак слушает.

И сразу сообразил, что не открутиться, потому что услышал в трубке бодрый тенорок дежурного по управлению Грицка Колесника.

Грицку нет дела до моих интонаций: ему поручено найти меня, и он не остановится даже перед тем, чтобы лично приехать на Русановку и собственноручно вытащить меня из нашей семейной постели.

- Сергей, куда ты делся! - заорал он так, что еле выдержала мембрана. - Я тебе звоню уже пятый раз, черт бы тебя побрал!

У меня были хорошо обеспеченные тылы; и я не поддержал легкомыслия Грицка, даже панибратства.

- По-моему, сегодня выходной, - ответил я официальным тоном, - и вам, лейтенант, это известно так же, как и мне.

Колесник не обиделся на мою сухость. Кажется, он вообще ни на что не обижался и редко терял хорошее настроение.

- Брось, старик, - коротко хохотнул он, - не выкаблучивайся и приезжай завтра в девять. Сам Борода вызывает.

Полковник Каштанов носит короткую седую бородку, и это, конечно, предопределило его прозвище.

Я уже сообразил, что грибы мои плакали, и все же сделал довольно неудачную попытку отбояриться от вызова:

- Мы с женой договорились...

- Старик, мое дело - передать, - оборвал меня Колесник, - а о чем ты договорился с женой, извини меня, ей-богу, неинтересно.

Он был прав, и осталось только пробормотать:

- Лучше бы ты ко мне не дозвонился.

- Привет супруге! - захохотал Грицко и бросил трубку.

В любой неприятности всегда можно найти и что-то позитивное. Я объяснил Марине, что завтра мы можем спать лишних три часа, но ее это почему-то не обрадовало, она даже начала бросать в меня подушками, и я возблагодарил бога, что любимой жене не попались под руку более тяжелые вещи. Она, правда, не стала сетовать на Бороду и на угрозыск, вместе взятые, не предложила мне перейти в адвокатуру, как делала в начале нашей супружеской жизни, - я убедился, что жены со временем умнеют, - она просто демонстративно повернулась ко мне спиной и сделала вид, что сразу же заснула.

Я сделал то же самое, но заснуть не мог. Размышлял, что могло стрястись. Если убийство или какой-нибудь несчастный случай - существуют дежурные опергруппы, и сам бог велел им заняться этим. Если дело не очень серьезное, Каштанов вряд ли побеспокоил бы меня в выходной. Стало быть, не убийство, не квартирная кража... В конце концов, все равно никогда не догадаешься. Надо спать. Но не спалось, и я вертелся до двух - вот тебе и отдохнул лишних три часа.

Должен сказать, что жена у меня - чудо. Другая бы закапризничала, а Марина, пока я брился, приготовила яичницу с ветчиной и заварила крепкого чаю. Раньше бы в квартире уже пахло кофе, однако, говорят, в Бразилии вымерзли плантации, и кофе ох как кусается!.. Но крепкий чай - не хуже. Откровенно говоря, чай я люблю больше, он ароматнее, и каждый раз у него немножко иной привкус, я его пью несладким и натощак, после него и аппетит появляется, и хорошее настроение, и трезвое мышление.

Немножко приврал: настроение у меня, в основном, зависит не от чая, а от Марининого настроения, а вот трезвое мышление - вещь крайне необходимая, особенно перед встречей с Каштановым - приходит после второго стакана, когда я завязываю галстук и надеваю пиджак.

Марина снимает с плеча какую-то воображаемую пушинку, подталкивает меня к двери, я чмокаю ее в щечку, нам не хочется расставаться, и я действительно в эти секунды считаю Каштанова Синей Бородой. Но дверь наконец хлопает за мной, я нажимаю на кнопку лифта, потому что должен спешить.

Разница между мною и Каштановым не только в должностях, а и в том, какие блага эти должности обеспечивают. Полковника привезет на работу "Волга", а мне надо добираться до метро на автобусе, а потом в гору пешком или одну остановку троллейбусом. Я люблю пешком, но иногда и три-четыре минуты, которые выигрываешь в троллейбусе, имеют значение. Сегодня имеют, я даже опаздываю на две минуты, что позволяю себе очень редко, однако, в конце концов, сегодня выходной, и никто не упрекнет меня.

То, что Каштанов уже в кабинете, я знал еще на улице - полковничья "Волга" стояла у подъезда, - но, открыв дверь, не увидел начальства на обычном месте за столом. Каштанов что-то разглядывал за окном.

Я поздоровался. Полковник не ответил, только сделал приглашающий жест. Еще немного постоял у окна, вздохнул и спросил: