Жаркая луна. Десятый круг ада - [21]

Она, должно быть, ненавидела его. Да, потому что какая бы она ни была страстная, распутная, ненасытная, она должна была его ненавидеть! Нет, невозможно ненавидеть и совокупляться с ним так свирепо, так дико и отчаянно, как она, требуя того же и от него? Может, она влюбилась? Она ведь сумасшедшая. Он не понимал ее. Это было единственное, что он точно о ней знал. Что-то невероятное: подросток, чересчур развитая девчонка, им же до срока совращенная, держала его в руках. А он… у него не было выхода. Ведь он еще не забыл Дорин. Они были так счастливы, он по крайней мере, пока… Ладно, это совсем другое дело. Теперь же он был в клетке.

Может, Арасели хотела женить его на себе? Вернее, заарканить? Господи, что за вздорная, отвратная мысль! Он еще молод, и, хотя влюбленность в Дорин, в ту прелестную француженку из Венсена, еще не прошла, Рамиро нравилась его холостяцкая жизнь, не говоря о том, что он мог сделать прекрасную карьеру в своей собственной стране, где его уважали и даже восхищались им. Он и не помышлял ни о какой женитьбе, особенно на этой фурии, внушающей ужас. Да, девчонка разжигала его, даже чересчур, она возбуждала его так, что он терял контроль над собой, — какой восторг обладать ею! Он в жизни не знавал еще такой пылкой женщины, но… Ей ведь было только тринадцать лет! Что за дикость! Кроме того, она обещала быть развратницей, он не одолеет ее, она была ненасытна. А ведь это только начало! Черт возьми, сказал он себе, она будет потаскухой, я всю жизнь буду рогоносцем, потому что никто не выдержит такой неестественной жадности. Он, вздыхая, пошевелился в постели. «И буду несчастным рогоносцем».

Нет, он не женится. Точка.

Но спасения у него не было. Наверное, то же чувствует кот, который, вылакав хозяйские сливки, прячется, напуганный, за холодильником.

Положение Рамиро было безвыходным.

XXI

В половине девятого вечера Арасели позвонила ему и сказала, что находится в доме одной своей подружки в Ресистенсии и хочет, чтобы он отвез ее в Фонтану. Позже, вспоминая этот разговор, он не мог сказать, что в голосе ее было приказание, однако в тоне звучала железная твердость.

Не нетерпеливость, а именно твердость. Он вовсе не хотел видеть ее сегодня. Но Арасели была неумолима.

В доме находился жених Кристины — толстощекий, очень близорукий парень в очках с металлической оправой, который не посмел отказать, когда Рамиро попросил у него машину. Ему не хотелось опять одалживать у кого-то машину, но делать нечего, он обещал Арасели заехать за ней. «Кретин, идиот», — ругал себя Рамиро, заводя мотор маленького «фиата».

Дом находился менее чем в пятнадцати кварталах, на проспекте Сармьенто. Рамиро два раза коротко просигналил, и Арасели вышла к нему. Она была очень хороша: на ней была джинсовая юбка и рубашка в клетку с расстегнутой пуговицей посреди груди, на ногах кожаные сандалии на низком каблуке. Длинные черные волосы были распущены по плечам и делали ее похожей на шаловливую нетерпеливую девочку.

Когда Рамиро увидел, как она с естественным, не наигранным кокетством идет к машине, он невольно закусил губу. Что ни говори, Арасели была обворожительна, молода, свежа, как клубничка из Коронды.

Как только она закрыла за собой дверцу машины, он тронулся с места. Ничего не спрашивая, поцеловав его в губы очень влажным ртом, она начала рассказывать, что провела весь день у подруги, потому что дома невыносимо:

— Мама плачет и плачет и будет дальше плакать, а мои братья совсем убиты, да и я уже не могла ждать больше, мне не терпелось увидеть тебя, я все звонила, но твоя мама говорила, что ты спишь. Она отвечала сердито, видно, я ей не нравлюсь. — Арасели звонко засмеялась.

Рамиро спросил себя, из чего сделана эта девочка. Он мог дать голову на отсечение, что она не плакала ни одной минуты.

— Арасели, я думаю, нам надо поговорить.

Она посмотрела ему прямо в глаза и села, поджав под себя ноги. Он следил за дорогой и не сразу заметил, что она ест его глазами. Ему даже показалось, что она вдруг стала серьезной.

— О чем?

— Ну, обо всем, что произошло. Было много событий.

— Я совсем не хочу говорить об этом. Не хочу.

— Почему же?

— Не хочу, потому что не хочу.

И включила радио, которое было настроено на бразильскую станцию, передававшую песенку Марии Креузы. Рамиро нахмурил брови, но ничего не сказал. Он вел машину в молчании, и они уже миновали центр города. Она двигалась на своем сиденье в такт песенке.

— Куда тебя отвезти?

— Куда хочешь. Сначала выедем из города.

— В Фонтану?

— Куда хочешь. — И она продолжала раскачиваться, теперь уже в такт песенке, исполняемой Хобимом.

Рамиро переехал дорожный разъезд. Мимо проносились многочисленные ресторанчики, издающие чудесный запах жарившегося мяса и говяжьих внутренностей, кафе для водителей, и вскоре они выехали на шоссе. Ночь была ясная, освещенная полной луной. Рамиро свернул на Макалье, оттуда они проедут через Порт-Тироль и через какие-нибудь полчаса приедут в Фонтану.

После того как они свернули с шоссе номер 16, Арасели попросила его остановиться. Рамиро почувствовал, что у него напряглись мускулы на шее.