Жар-птица. Свирель славянина - [29]

На могилах неведомых ветлы верхушками машут,

Словно старой седою иссохшей рукой, —

Убеги, мол, скорей, убеги, убеги. Но видения белые пляшут.

И лучиной зажженною светят они,

И приходят, уходят, и бродят огни.

Убежать невозможно

Дивьи жены сковали, хотя и не клали цепей

Сердце бьется тревожно.

Разорвется пожалуй. Беги, убеги поскорей.

Убежать невозможно

Превратишься в березу, в траву, в можжевельник, в сосну.

Если вовремя ты заговор против них не вспомянешь,

Так в лесу, меж лесными, в лесной западне и застрянешь.

Не смотри, проходя меж деревьев, на дивью жену!

ПОЛУДНИЦЫ

Три полудницы-девицы

У лесной сошлись криницы,

Час полдневный в этот миг

Прозвенел им в ветках, в шутку,

И последнюю минутку

Уронил в лесной родник.

И одна из тех причудниц,

Светлокудрых дев-полудниц

Говорит меж двух сестер:

«Вот уж утро миновало,

А проказили мы мало

Я с утра крутила сор,

Прах свивала по дорогам,

На утесе круторогом

Отдохнула — и опять,

Все крутила, все крутила,

Утомилась к полдню сила, —

После полдня что начать?»  

И ответила другая:

«Я с утра ушла в поля,

Жили там серпы, сверкая,

Желтый колос шевеля,

Спелый колос подсекая.

Посмотрела я кругом,

На меже лежит ребенок,

Свит в какой-то тесный ком,

Сжат он в саван из пеленок.

Я догадлива была,

Я пеленки сорвала,

Крик раздался, был он звонок,

Но душа была светла,

Я ребенка унесла,

И по воздуху носила

Утомилась к полдню сила,

А ребенок стал лесным, —

Что теперь мне делать с ним?»  

И последняя сказала:

«Что ж, начните то ж сначала, —

Ты крути дорожный прах,

Ты, ребенка взяв от нивы,

Закрути его в извивы,

И качай в глухих лесах».

«Ну, а ты что?» — «Я глядела,

Как в воде заря блестела,

Вдруг послышались шаги,

Я скорее в глубь криницы:

Для полудницы-девицы

Люди — скучные враги.

Я в кринице колдовала,

Я рождала зыбь опала,

Я глядела вверх со дна,

И глядели чьи-то очи,

Путь меж нас был все короче,

Чаровала глубина,

Чаровала, колдовала,

И душа позабывала

О намеченном пути,

Кто-то верхний позабылся,

Здесь, в глубинах очутился,

Я давай цветы плести,

Горло нежное сдавила,

Утомилась к полдню сила,

Вверх дорогу не найти.

Я же здесь».  

           И три девицы,

У лесной глухой криницы,

Смотрят, смотрят, зыбок взор.

Ждут, и вот прошла минутка,

Вновь звенит мгновений шутка,

Вне предельностей рассудка: —

«Сестры! Дальше! На простор!»

ЛЕСУНКИ

Кто играет на опушке?

Чей там звонкий слышен сон?

Тонкий, тонкий, как в игрушке,

Говорит хрустальный звон.  

Чьи там маленькие струнки

Преисполнены чудес?

Это нежные лесунки

Веселят полдневный лес.  

Вон, в одежде паутинной,

Вместе две, и порознь три,

Волос светлый, волос длинный,

И в венках они, смотри.  

Вон, еще, семья другая,

Порознь три, и вместе две,

Пляшут, в зелени мелькая,

Нет следов от них в траве.  

Бриллиант роняют в дрёму,

В белый ландыш, в василек,

Освежают их истому,

Расцвечают лепесток.  

Вольных бабочек венчают

В беззаконной их любви,

Стебли тонкие качают,

Говорят всему: Живи.  

И лесные щебетуньи

Им поют свой птичий стих,

Эти малые колдуньи

Сестры им в забавах их  

В гуслях сказочные струнки

Теребит зеленый жук,

Пляшут стройные лесунки,

Долю длится тонкий звук

ВОДНАЯ ПАННА

Что это, голубь воркует?

Ключ ли журчит неустанно?

Нет, это плачет, тоскует

     Водная панна.  

Что на лугу там белеет,

Светится лунно и странно?

Это туманы лелеет

     Водная панна.  

Что это в мельницу бьется,

Жернов крутит первозданно?

Это хохочет, смеется

     Водная панна.  

Плакала, больше не хочет

Плакать так струнно-обманно,

В мельничных брызгах хохочет

     Водная панна.  

Кто-то ходил на откосах,

С ним она вьется слиянно,

Нежится в мельничных росах

     Водная панна.  

Возле крутого обрыва

Тайна царит невозбранно.

О, как бледна и красива

     Водная панна!

ОГНЕННЫЙ ДУХ

Кто вдали идет пред нами?

Черный весь, он светит ало

Дух с двенадцатью глазами,

Дух, зовущийся Ховала.  

Он еще зовется Вием,

Он еще зовется Тучей,

Он ползет по Небу змием,

Он роняет след горючий.  

Растянувшись от Востока,

В дымный Запад он упрется,

И широко, и далеко

Он грозится, он смеется.  

Искривленно он хохочет,

Кровли хижин зажигая.

И грохочет, и не хочет

Сгинуть в смерти сила злая.  

Вот, прошло. Змея убита.

Но над нами Небесами

Вечно скрыт, и дышит скрыто

Дух с двенадцатью глазами.

РАЙСКИЕ ПТИЦЫ

На Макарийских островах,

Куда не смотрят наши страны,

Куда не входят Смерть и Страх,

И не доходят великаны, —  

На Макарийских островах

Живут без горя человеки,

Там в изумрудных берегах

Текут пурпуровые реки.  

Там камни ценные цветут,

Там все в цветеньи вечно юном,

Там птицы райские живут,

Волшебный Сирии с Гамаюном.  

И если слышим мы во сне

Напев, который многолирен,

В тот час, в блаженной той стране,

Поет о счастьи светлый Сирин.  

И если звоном нежных струн

Ты убаюкан, засыпая,

Так это птица Гамаюн

Поет в безвестном, голубая.

ПТИЦЫ ЧЕРНОБОГА

Ворон, Филин, и Сова,

Слуги Чернобога,

Ваша слава век жива,

С вами вещие слова,

Тайная дорога.  

Тот, кто Ворона видал,

Знает силу мрака,

Ворон к Одину летал,

В вечный он глядел кристалл,

Принял тайну знака.  

Тот, кто с Филином побыл,

Знает тайну гроба,

Филин — вещий страх могил,