Жанна д’Арк. Загадки Орлеанской Девы - [50]

Возможно, Кошон и Уорвик не вполне доверяли Луазелеру, так как они подслушивали его разговоры с Жанной.

Помимо сбора компромата, Луазелер также давал Жанне советы – главным образом, советовал ей не доверять судьям. В сущности, ни вреда, ни пользы от этого совета не было, так как Жанна и без того не доверяла большинству судей, хотя и избегала прямых конфликтов с ними. Однако Луазелеру она доверилась, и это способствовало ее последующему осуждению и гибели на костре.

Квазиисторики заявляют, что Жанну якобы не пытали. Но, во-первых, как мы уже отметили, это неправда: ее пытали – содержанием в клетке. А во-вторых, каков был смысл в допросах с пристрастием, пока судьи не знали, в чем обвинить девушку? Каких признаний от нее требовать? Позже, когда материал для обвинений появился, возникли другие причины, по которым судьям пришлось воздержаться от пытки. Однако недостатка в желании пытать Жанну у них не было.

Говоря о Луазелере, трудно не обратить внимание, что Голоса не предупредили Жанну об этом провокаторе. Чего стоили их мудрые советы и поучения, если они, Голоса, не указали девушке на самую непосредственную опасность? Если Голоса направлялись Богом, получается, что они действовали заодно с Кошоном и Луазелером. Другое дело, если Голоса были материализовавшимся плодом фантазии Жанны. В этом случае, разумеется, было трудно требовать от них много. Напротив, провокация Луазелера успешно вписывалась в общую схему жертвоприношения Жанны. Что касается Голосов-Наставников, столь любимых батардистами, то в тесных камерах Буврёя, на глазах у многочисленных стражников, под бдительным оком Уорвика и Кошона, для них просто не оставалось места.

Могут спросить: если Жанна выдумала Голоса, почему она не созналась в этом на суде, тем самым избавляясь от подозрения в сношениях с нечистой силой? Встречный вопрос: а кто бы в это поверил после фантастических событий под Орлеаном и на Луаре? Такое заявление Жанны наверняка было бы истолковано как ее нежелание рассказать правду о Голосах и стало бы поводом для обвинения. Пройдя путь подвига и спасения Франции с помощью выдуманных ею Голосов, Жанна не имела теперь возможности повернуть назад.

А судьи кто?

Судить Жанну должны были свыше 100 человек – богословы, философы, монахи и асессоры. Однако судьями в собственном смысле слова – теми, кто в действительности принимал важные решения, – были только двое: бовеский епископ Кошон и инквизитор, доминиканец Жан Леметр.

Пьер Кошон, сын виноградаря из Шампани (родной провинции Жанны), выбрал ту единственную карьеру, которая в то время позволяла человеку из низов выбраться в верхи: служитель церкви. Получив в Парижском университете образование юриста и богослова, он стал доктором теологии. Без колебаний примкнул сперва к бургундцам, а позже к англичанам. Добился покровительства самого папы римского Мартина V, который назначил его своим референдарием и хранителем привилегий Парижского университета. В 1420 году был утвержден епископом Бове. Церковные обязанности не мешали Кошону заниматься политикой. Он сыграл значительную роль в заключении договора в Труа. Бедфорд ввел его в свой Королевский совет по делам Франции и положил ему годовое жалование в тысячу ливров.

В расправе над Жанной принято винить Кошона, и это, в общем, справедливо. Однако роль Леметра была не меньшей. Если бы он от имени инквизиции отказался подписать приговор Жанне, процесс развалился бы. Без Кошона трибунал мог состояться, без Леметра – ни в коем случае. Если Кошон мог рассматриваться в значительной мере как политик, то Леметр был полностью лицом церковным. Поэтому, когда католики говорят, что в расправе над Жанной был повинен английский приспешник Кошон, не мешает напомнить им про Леметра.

Среди прочих следует выделить теруанского епископа Людовика Люксембургского – брата графа Жана Люксембургского. По мнению Райцеса, он был координатором трибунала и направлял его, оставаясь сам в тени. Таким образом, Кошон фактически просто исполнял обязанности палача, делал грязную работу, а идейными вдохновителями процесса с церковной стороны были другие.

Каждому члену трибунала выплачивалось регулярное жалование. Кошон получил за ведение суда над Жанной в общей сложности 750 ливров. Щедро оплачивались услуги Леметра, а также прокурора, следователя, секретарей и судебного исполнителя. Заседатели-асессоры получали разовое вознаграждение за присутствие на каждом заседании – 1 ливр. Обычно на заседаниях трибунала присутствовало от 30 до 60 асессоров, а такие заседания проводились систематически. Членам делегации Парижского университета, прибывшей в Руан для участия в суде, выплачивались также дорожные, квартирные и суточные. Так, 4 марта 1431 года они получили 120 ливров, 9 апреля – столько же, 21 апреля – еще 100 ливров и т. д.

Заметим, что не все судьи были слепо преданы англичанам. Руанский клирик Николя де Гупвиль, магистр искусств и бакалавр богословия, в частном разговоре высказал сомнение в компетенции суда: трибунал состоял только из политических противников подсудимой, а духовенство Пуатье и архиепископ Реймсский – церковный патрон епископа Бове – уже допрашивали прежде Жанну и не нашли в ее поступках и речах ничего предосудительного. За эти речи Гупвиль был арестован и брошен в тюрьму, откуда его с трудом вызволил влиятельный друг.