Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 3 - [43]

– Монаху быстро заткнут рот.

– Только если будет глуп. Одно и то же можно сказать по-разному, а смысл, который отложится в головах, будет один.

– И, что это даст?

– Клевету, – улыбнулась леди Анна, – Оружие, против которого нет доспехов. Как только просто «невероятное» станет невероятным абсолютно, как только заговорят о КРЕСТЬЯНКЕ, как о помазаннице Божьей, мы получим право начать процесс о явном колдовстве, потому что ничем другим ТАКОГО не объяснить! Можем воззвать ко всем монархам Европы с требованием вмешаться в это вопиющее нарушение всех законов престолонаследования. Можем обвинить сторонников дофина, не только в неподчинении законному королю, но и в потакании ереси…

Герцог нерешительно покачал головой.

– Не получится. Иоланда Анжуйская тут же предъявит её, как дочь королевы. Пусть незаконную, но всё же особу королевской крови…

– Пускай! Но тогда это будет выглядеть, всего лишь, как ответный ход – действие вынужденное, и изрядно подпорченное нашими обвинениями! Герцогиня окажется крайне беспомощной, когда её спросят, почему о существовании бастарда не заявили раньше. Наверняка обратятся к королеве. А королева… Она в вашей власти, Джон, и за сохранение своего спокойствия скажет то, что будет угодно вам. К тому же… – голос леди Анны стал совсем вкрадчивым, – даже если что-то пойдёт не так, если не получится… наш монах будет достаточно близко к этой Деве, чтобы просто убить её…

Шампань

(июнь – июль 1429 года)

27 июня из Жьена выехала огромная французская армия и двинулась в направлении Оссера.

К неудовольствию Ла Тремуя, военачальники, ратовавшие за немедленный поход на Париж, своей досады не высказывали. Услышав от Девы, что следует прежде всего короновать дофина, они послушно заняли место во главе воинства и теперь смотрели вперёд весело и дерзко, всем своим видом соглашаясь с де Ре, который, закидывая ногу в стремя, с усмешкой произнёс:

– Ничего, это будет быстрый поход – Бургундцу никто здесь особенно не рад7. Бэдфорд даже не успеет собрать войска. Ла Тремую тоже пришлось надеть доспехи, потому что Шарль вознамерился, на этот раз, сам принять участие в походе. В день выхода войска из Жьена, дофину нездоровилось, поэтому город покинули только рыцари из его окружения, и, в частности, Шарло Анжуйский, в свите которого красовался в новеньких, роскошных доспехах, ослепительно красивый господин де Руа. Но уже 29-го числа, около Мезилье, немногочисленный королевский кортеж присоединился к армии, наконец, воодушевляя её видом короля, идущего за своей короной во главе победоносного войска.

Возле Осера задерживаться не стали, несмотря на то, что город отказался открыть ворота.

– Мы не будем терять здесь время, – решил Алансон. – Местный гарнизон не из тех, которые опасно оставлять в тылу. Лучше заранее отправим герольдов с предложением о сдаче к Сен-Флорентель, чтобы и там не задержаться.

– Ты так уверен, что Сен-Флорентель откроет ворота? – спросил дофин.

– Если отправить с герольдом, скажем, Ла Ира с небольшим отрядом, то почему бы и нет?

Оба рассмеялись, но уже на следующий день, вполне серьёзно принимали делегацию старейшин города с ключами от главных ворот, и без того, распахнутых настежь. Присутствия Ла Ира с отрядом не потребовалось. Горожане, узнав о приближении Девы, сами повязали бургундский гарнизон, и с готовностью сдали город правителю, по их мнению, более законному.

То же самое случилось через день возле Сен-Фаль, не говоря уже о мелких поселениях и деревеньках, которые проезжали, почти не замечая этого, и прошла всего неделя после начала похода, когда вечером 4 июля войско встало перед воротами Труа.

– Отправьте герольдов, как обычно, – распорядился Алансон. – Пусть передадут, что никаких условий сдачи мы не примем. Город должен капитулировать безоговорочно, во искупление совершенного здесь греха.

Он сказал это открыто, без обычного смущения, которое неизбежно возникало у всех, кто упоминал о Труа в присутствии Шарля. Здесь был подписан позорный для дофина договор, лишающий его прав, не только на корону, но и на отца, и всякий понимал – взятие Труа станет не просто ещё одной победой, и даже не актом возмездия, а проявлением высшей справедливости, которая вершится с того дня, в который Господь привёл к воротам Шинона Деву-Спасительницу.

Однако ответ, посланный через герольдов, был скор и категоричен. Местный епископат, и вся городская знать не желали открывать ворота «бунтовщикам против законной власти, коих ведет прислужница нечистого». Этот ответ в шатре командующего выслушали молча. И, даже когда герольды ушли, молчание никто не решался нарушить. Хмурый дофин сидел набычившись в дальнем углу, вполоборота ко всем и на него старались не смотреть, только переглядывались между собой, опасливо, искоса, словно не хотели открытыми взглядами выдать мысли, кружившие в головах.

Наконец, не выдержал Алансон.

– Они, видно, ждут, что мы встанем в осаду и увязнем в ней до холодов, – процедил он сквозь зубы.

– Так, давайте обойдем город, как обошли Осер, – предложил Бурбон.

– Труа не Осер…

– Чёрта с два я обойду эти подлые стены! – воскликнул Ла Ир.