Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 1 - [6]
Посчитав, что две реки в видении отца Телло – это и есть два возможных пути, предложенных ей Судьбой, юная принцесса, без колебаний выбрала «замуж». Оставалось лишь определиться, какой стране отдать предпочтение. Причём, именно стране, поскольку будущий муж не представал в воображении Виоланты какой-то конкретной личностью. Да и саму себя она не видела, лишь как добродетельную супругу и заботливую мать.
ХОЗЯЙКА, заботящаяся о доме и домочадцах, как властительница, которая печётся о своих подданных – вот единственно возможный жизненный выбор – иначе зачем было Господу одаривать её королевской кровью?
Обложившись книгами, Виоланта погрузилась в мир рассуждений, нравоучительных советов, пророчеств и их толкований Иоанна Капистриана, Эрминия Реймского, блаженного Дунса и Беды Достопочтенного, и читала без удержу, сравнивая, взвешивая и перекладывая с одной чаши весов на другую достоинства и недостатки то одной стороны, то другой. Она выбирала будущий дом через схоластику, теологию и ясновидение, искренне полагая, что только такими тропами приходит к людям Предназначение.
И ведь нашла! Высмотрела себе СВОЁ! И знак – один из тех, которые удостоверяют: «да, ты выбрала правильно!», был явлен принцессе незамедлительно.
Как раз в тот момент, когда Виоланта зачитывалась «Историей церкви англов» Беды Достопочтенного, пришло письмо от её французского родственника Луи де Бара, епископа Лангрского, и король Мартин, более чем довольный возможностью сплавить подальше опасную наследницу, которая, похоже, ни в какой монастырь уже не собиралась, не медля ни минуты, велел составить официальное приглашение для монсеньора. И приглашение это даже без пышных уверений в расположенности и дружбе само по себе уже звучало, как предварительное согласие.
Теперь оставалось сказать своё слово самой Виоланте.
Епископ переступил порог непривычно светлой, выбеленной на мавританский манер комнаты, даже не пытаясь снять с лица озабоченное выражение. Пусть племянница спросит, в чём дело, и он торжественно преподнесёт ей английскую новость.
Событие хоть и из ряда вон, но вряд ли при арагонском дворе обо всём этом узнают раньше завтра. В лучшем случае – сегодня, ближе к вечеру. Но это уже неважно! Главное – сразу дать понять этой девице, что французская родня крепко держит руку на… как это он слышал недавно… удачное такое выражение? Ах, да! На «политическом пульсе Европы». И если принцесса по каким-то причинам решит заартачиться, набить себе цену, то её должно отрезвить то обстоятельство, что собственный мелкопоместный брак всего лишь эпизод, с которым стыдно нянчиться на фоне ТАКИХ событий!
Перекрестив страдальчески-суровым взором чёрных, как вороны, придворных дам, епископ поискал глазами и увидел в глубокой оконной нише фигуру принцессы, одетой в жёлто-оранжевое полосатое платье, ярким солнечным пятном выделявшееся в этой непривычной чёрно-белой комнате.
Великолепный часослов на пюпитре, который Виоланта листала в ожидании, был тут же захлопнут, а сама она без улыбки пошла навстречу епископу, обняла его по-родственному и, участливо заглядывая в глаза, выговорила на одном дыхании:
– Дорогой дядя, я всё прекрасно понимаю: эти события в Лондоне заставляют вас желать поскорее вернуться ко двору своего короля. Поэтому, не медля ни минуты, спешу сообщить о своём согласии стать женой герцога Анжуйского и выразить всего одно пожелание: пусть этот брак принесёт мне не только мужа, но и поддержку во всех начинаниях от тех, кого моя мать считала своей семьёй.
Ошарашенный епископ еле успел удержать на лице остатки суровой озабоченности.
Все как-то сразу пошло не так, и в этом «не так» он ещё не успел разобраться. Но что-то отвечать было нужно, поэтому, согласно закивав и постоянно потирая лоб, чтобы прикрыть растерянность, монсеньор печально забормотал:
– Дитя моё, вы поступаете очень разумно… Конечно, жаль, что всё вот так, нескладно и волнительно. Такие дела, что… Не знаешь, чего ждать… Но герцог будет счастлив. Очень счастлив… Поверьте мне, Анжу – прекрасное герцогство, и вы полюбите его… Виноградники в Сомюре так хороши, что голова кругом идёт…
На большее фантазии не хватало, и несчастный епископ умолк, размышляя, что бы ещё добавить.
Он готовился совершенно к другому разговору, желал поразить осведомленностью, политической значимостью и теперь особенно остро ощущал всю глупость своего положения. Выходило, что перезрелая девица, жеманства которой он так опасался, высказала все коротко, ясно, по-мужски деловито, и только он один стоит тут теперь и бормочет о свадебной ерунде!
Но чёрт возьми! Откуда этой принцессе стало известно про английские события так скоро?! За своего гонца епископ готов был поручиться – человек всё-таки на жаловании у его святейшества, а не на казенном. Во Франции все эти королевские посланцы так величественно медлительны, что от них всегда всё узнаёшь последним, однако здесь, кажется, дела обстоят иначе…
Спросить?
Нет, глупо получится. Уж лучше сделать вид, что ничего другого и не ожидал.
– Да, голова кругом, – повторил епископ, убирая руку ото лба. – Простите, дитя моё, я слегка потерян… Милорд Болингброк хоть и не был мне близким другом, но всё же я неплохо его знал… Дерзости ему всегда было не занимать, но это как-то слишком… А что думает о выходке сэра Генри его величество?
Этот роман объединил в себе попытки ответить на два вопроса: во-первых, что за люди окружали Жанну д'Арк и почему они сначала признали её уникальность, а потом позволили ей погибнуть? И во-вторых, что за личность была сама Жанна? Достоверных сведений о ней почти нет, зато существует множество версий, порой противоречивых, которые вряд ли появились на пустом месте. Что получится, если объединить их все? КТО получится? И, может быть, этих «кто» будет двое…
По словам Герцена, «История – дверь в прошлое».Три рассказа, представленные в книге, – попытка заглянуть в эту дверь. Частные истории, одна из которых основана на фактах, хорошо известных по оставшимся документам; другая – фантазия о встрече, которой не было, но которая могла бы произойти; третья – личная память о времени, в которое дверь так не хочется закрывать.
Загадочная смерть дяди сделала среднего писателя Александра Широкова наследником ценной коллекции антиквариата. Страх быть ограбленным толкает его на сделку, которая обещает стопроцентную защиту коллекции способом совершенно невероятным. В качестве платы за услугу от него просят всего лишь дневник умершего дяди. Однако, поиски дневника, а затем и его чтение, заставляют Широкова пожалеть о заключенной сделке…
Этот роман объединил в себе попытки ответить на два вопроса: во-первых, что за люди окружали Жанну д'Арк и почему они сначала признали её уникальность, а потом позволили ей погибнуть? И во-вторых, что за личность была сама Жанна? Достоверных сведений о ней почти нет, зато существует множество версий, порой противоречивых, которые вряд ли появились на пустом месте. Что получится, если объединить их все? КТО получится? И, может быть, этих «кто» будет двое…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.