Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 1 - [54]

Теперь надо было не пропустить королеву. Уж и так дотянули до критического срока. Луи Орлеанский упрямился, никак не хотел мириться с Бургундцем и возвращаться в Париж, а время уходило и уходило. Пришлось снова писать письма и призывать на помощь герцогов Беррийского и Бретонского.

Как дяди упрямого герцога и старые придворные интриганы, они хорошо знали, какие нити следует дёрнуть, а какие оставить в покое, так что, слава Богу, всё получилось. Примирение состоялось и было обставлено с такой пышностью, что замирало сердце, особенно учитывая, сколько крови уже успело пролиться…

Однако, для мадам Иоланды главной заботой на этой церемонии была королева. И медик Анжуйского двора, специально привезённый ею на торжества по случаю совместного причастия двух непримиримых врагов, заверил герцогиню, что королева выглядит вполне здоровой, несмотря на частые переезды и волнения последних дней.

Правда, чуть позже, мадам де Монфор, в письме, написанном сразу после убийства герцога, выразила некоторую обеспокоенность состоянием королевы, которая «пережила настоящее потрясение, узнав об убийстве любовника». В ответ на что мадам Иоланда отписала, что, по её мнению, для королевы смерть герцога – не проказа на лице. Переживёт! «Главное, следите, чтобы Изабо не задумала вытравить плод раньше времени и избавить себя ото всех забот о ребёнке. Будьте при ней неотлучно – наперсницей, сиделкой, матерью – будьте кем угодно, лишь бы она доверяла только вам, и никому больше!»…

«Как прикажете, ваша светлость», – пожала плечами Мадам де Монфор и сожгла письмо, опасаясь, однако, что её светлость настроена всё же слишком оптимистично.

Но уже через несколько дней в новом письме она доносила, что королева чувствует себя нормально и беременность протекает без осложнений.

«Ни минуты в этом не сомневалась, – пробормотала мадам Иоланда, в свою очередь бросая в камин письмо старшей фрейлины. – Её величество, даже при поверхностном знакомстве, предсказуема, как балаганное представление… Бог с ней, лишь бы родила кого надо и нормально. А вот с Бургундцем пока ничего не ясно…»

Действительно, от разъярённого герцога ожидать можно было чего угодно. Мало того, что первая растерянность и позорное бегство сменились тяжёлыми подозрениями – кто? Так, в придачу ко всему, подозрения эти навели герцога Бургундского на мысль, что этот «кто» – его новый противник, и далеко не такой простак, каким, при всём его лоске, являлся Луи Орлеанский.

Первым подозреваемым, был, естественно, граф д'Арманьяк – фигура чрезвычайно подходящая, если брать в расчёт его, почти королевское честолюбие и давнюю ненависть к Бургундскому дому. Но вряд ли эта ненависть была настолько сильна, чтобы убивать своего суверена покровителя и почти родственника, ради того, чтобы навести подозрения на герцога Жана.

Получалась полная нелепица. И озлобленный коротышка, который делался злее и опаснее день ото дня из-за невозможности что-либо понять, вряд ли мог дать мадам Иоланде хоть какую-то зацепку, чтобы повернуть ситуацию на пользу ей и её делу.

«Поразительно! Мне всегда казалось, что частицу удачи можно откопать даже в самом проигрышном деле, – размышляла герцогиня, меряя шагами свои покои в Анжере. – Но здесь на ум пока приходит только одно – то, что подозрения в убийстве уже достаточно подпортили герцогу Бургундскому репутацию, и, даже вернувшись полностью прощённым, он не начнёт действовать слишком откровенно и решительно. А это уже хорошо, поскольку даёт нам время. И, возможно, это время удлинится, из-за того, что разъярённый коротышка будет чувствовать за спиной таинственного кого-то, кто очень хочет убрать его подальше…»

Успокоив себя такими размышлениями, мадам Иоланда сочла за благо немножко подождать и как следует присмотреться к развитию событий.

Но тут – новая препона!

Железная воля герцогини наткнулась на такую же твёрдую волю графа д'Арманьяк, разъярённого не меньше коротышки, только по причинам кардинально противоположным. Уж он-то сомнений ни в чем не испытывал, кто убийца знал наверняка, никакого другого знать не хотел и возмездия за убийство требовал незамедлительного!

– Ваша светлость! – кричал он, прискакав в Анжу сразу после похорон герцога Орлеанского. – Если этого бешенного пса не покарает король, я сам перережу ему глотку, и пускай меня вздёрнут, как какого-нибудь простолюдина!

– Но без вас Франция окончательно погибнет, – попыталась лестью успокоить его герцогиня, с беспокойством замечая, что её супруг вполне готов разделить негодование графа. – Кто же ещё имеет столько оснований и прав стать возле трона с мудрым словом и защищающим мечом?

Однако, грубая лесть особого действия не возымела. Граф продолжал бушевать и требовать расправы, а герцог Анжуйский, оставшись один на один с женой, стыдливым шепотком объяснил ей, словно неразумной девочке, что убийство герцога Луи прекрасная возможность для Арманьяка привести свою партию к единоличной власти, и он просто боится этот шанс упустить.

«О, Боже, дай мне ещё и силы! – каждый вечер восклицала тогда перед молитвой мадам Иоланда. – Как же я устала с этими… вояками!»