Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 1 - [12]
Что ж, пусть будет, решил для себя Филаргос. Переписка епископов относительно встречи принцессы на французской земле велась почти тайно, из-за раскола между Римом и Авиньоном. Такой же тайной, но по другим (политическим или внутрисемейным причинам) она могла быть у французского епископа и с племянницей. Что поделать, тайная политика – дело очень тонкое и, в отличие от политики официальной, оперирует нюансами, не всегда на первый взгляд ясными. Сплошные намёки, иносказания, недомолвки… Скорей всего, перстень являлся не столько опознавательным, сколько условным знаком, которым монсеньор Лангрский что-то давал знать арагонской принцессе. А вот что именно, Филаргос счёл за благо не выяснять. И вообще решил не слишком демонстрировать свою догадливость и не спорить из-за пустяков. Пока он им нужен, всё, что делается, делается на пользу и ему. Лишь бы только и принцесса не обманула ожиданий. Пусть хоть десятая часть того, что писал о ней монсеньор Лангрский, окажется правдой, и тогда Новарский епископ признает любые дипломатические уловки правомерными, а также признаёт и то, что не зря мёрз на этой пограничной дороге.
Наконец, между деревьями полупрозрачной рощицы, что скрывала заставу, замелькали жёлто-оранжевые бока и спины копьеносцев, затрубили сигнальные фанфары, и замерзающий в ожидании лагерь пришёл в движение. Свита побежала занимать свои места, из главного шатра высыпали дамы, поправляя наряды, и даже несчастный кастильский посланник, закрыв оледеневший нос меховым шарфом, оторвался, наконец, от костра и заковылял к остальной знати, проклиная железные доспехи, положенные ему по кастильскому дипломатическому уставу.
На дороге появились первые всадники.
Все они были одеты в одинаковые полосатые камзолы и меховые плащи, тканую сторону которых арагонские мастерицы расшили берберскими и мавританскими орнаментами. Всадник, ехавший во главе отряда, держал в руке флаг, в уменьшенном виде копирующий королевский штандарт – напоминание о том, что титул королевы Арагона всего лишь номинальный. Следом на огромных носилках двенадцать пажей тащили золотую и серебряную посуду; за ними двигалась подвода, доверху гружёная сундуками и драгоценными ларцами – приданым принцессы, а за ней восемь конюших дворянского звания вели в поводу великолепных скакунов – подарок принцессы будущему супругу.
Замыкали шествие отряд французских рыцарей во главе с герцогом ди Клермоном, которые представляли Луи Анжуйского, отряд арагонских дворян, повозка с фрейлинами принцессы и огромная, переваливающаяся зимняя карета, увешанная со всех сторон гербами королевств Сицилии, Неаполя и Арагона.
От кареты вовсю валил пар, из трубы на крыше веял легкий дымок, и все встречающие, ёжась и кутаясь, невольно позавидовали принцессе, которой сейчас явно было и тепло, и уютно.
Из окна своей натопленной кареты Виоланта обозрела собравшееся общество, дождалась, когда откроют дверцу и готовая выходить накинула на плечи меховую накидку.
– Улыбнитесь же, ваше высочество! – прошипела дуэнья, сидевшая напротив. – Вы должны с первой минуты произвести хорошее впечатление!
Виоланта окинула её холодным взглядом и передернула плечами, то ли от холода, то ли от пренебрежения. Стоило ли отвечать? Старуха отсюда поедет обратно, она ей больше не указ. А тем, кто сейчас ожидает её выхода, она ещё успеет улыбнуться, чуть позже, когда поговорит с Филаргосом и определится, кому эта улыбка нужна, кому – не очень, а кто её вообще не достоин.
Францисканцы не зря учили Виоланту не лицемерить без нужды. «Сладкие улыбки и фальшивые речи могут, конечно, обмануть врагов, но людей умных, несомненно, отпугнут, – говорили они. – Не пытайтесь понравиться всем сразу. Лучше, при встрече с людьми, которые как-либо вас интересуют, держитесь так, чтобы никто этого интереса не заметил и ничего про вас сразу не понял, но уважением проникся. Заинтересуйте непонятностью и присматривайтесь… А самое главное – молчите до тех пор, пока они не выскажутся о себе сами и самым исчерпывающим образом!»
Поэтому Виоланта вышла из кареты даже не пытаясь придать лицу какое-то определенное выражение. Она просто вышла, пробежала взглядом по лицам встречающих и поклонилась.
Но поклонилась так, что всем сразу стало ясно – в их лице арагонская принцесса кланяется Франции.
3
Филаргос уже устал одной и той же рукой поправлять то шапку, то ворот мантии. С того момента, как принцесса вышла из кареты, он только этим и занимался. Да ещё тем, что не сводил взгляда с её лица. Но Виоланта всё представления и приветствия слушала, глядя исключительно на говоривших с ней, и ни единого взора не бросила в сторону сверкающего епископского перстня. Даже когда представляли самого епископа, получилось так, что у Виоланты отстегнулась от пояса и упала на снег меховая муфта, в которой она отогревала руки. Ди Клермон и, стоявший с другой стороны д'Айе, бросились эту муфту поднимать, из-за чего создалась некоторая сумятица и епископу пришлось отступить, оставив принцессу без крестного знамения и традиционной подачи руки для поцелуя. А ведь он уже приготовился. И даже, презрев устои воспитавших его францисканцев, переодел перстень на осеняющую руку!
Этот роман объединил в себе попытки ответить на два вопроса: во-первых, что за люди окружали Жанну д'Арк и почему они сначала признали её уникальность, а потом позволили ей погибнуть? И во-вторых, что за личность была сама Жанна? Достоверных сведений о ней почти нет, зато существует множество версий, порой противоречивых, которые вряд ли появились на пустом месте. Что получится, если объединить их все? КТО получится? И, может быть, этих «кто» будет двое…
По словам Герцена, «История – дверь в прошлое».Три рассказа, представленные в книге, – попытка заглянуть в эту дверь. Частные истории, одна из которых основана на фактах, хорошо известных по оставшимся документам; другая – фантазия о встрече, которой не было, но которая могла бы произойти; третья – личная память о времени, в которое дверь так не хочется закрывать.
Загадочная смерть дяди сделала среднего писателя Александра Широкова наследником ценной коллекции антиквариата. Страх быть ограбленным толкает его на сделку, которая обещает стопроцентную защиту коллекции способом совершенно невероятным. В качестве платы за услугу от него просят всего лишь дневник умершего дяди. Однако, поиски дневника, а затем и его чтение, заставляют Широкова пожалеть о заключенной сделке…
Этот роман объединил в себе попытки ответить на два вопроса: во-первых, что за люди окружали Жанну д'Арк и почему они сначала признали её уникальность, а потом позволили ей погибнуть? И во-вторых, что за личность была сама Жанна? Достоверных сведений о ней почти нет, зато существует множество версий, порой противоречивых, которые вряд ли появились на пустом месте. Что получится, если объединить их все? КТО получится? И, может быть, этих «кто» будет двое…
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.