Жанна – Божья Дева - [236]

Шрифт
Интервал

При этих условиях почувствовать в западных христианах «братьев во Христе» и «ближних своих» греки действительно не могли. Между тем весь вопрос христианских отношений Востока и Запада в том, чтобы это почувствовать. А для этого был и есть только один способ – тот, который Христос пояснил притчей об иудее, попавшемся разбойникам, и о милосердном самаритянине (на историю разделений христианского мира эта притча проливает совсем особый свет, если помнить, что иудеи презирали самаритян не как иноплеменников, а как еретиков: к иноплеменникам-прозелитам, принявшим правоверное иудейство, никакой враждебности не было).

И верно то, что в XV веке на Западе была только одна личность, способная поставить вещи на своё место, т. е. совершить «великий подвиг» просто из жалости к «бедным христианам», находящимся в смертельной опасности: ведь канонические притязания Жанну интересовали так мало, что несмотря на свою переписку с графом д’Арманьяком, она потом опять забыла о существовании нескольких претендентов на папство; зато она была совершенно не в состоянии мириться с «истреблением добрых людей» – настолько, что сама «не хотела бы жить» после такого ужаса.

Каноны – «да, но Господу первому послужив»: её совершенно реалистическое ощущение присутствия Всевышнего Царя Христа, слитое воедино с этой жгучей жалостью к живым, реальным людям, само по себе преодолевало уже обе претензии, которыми и был, в сущности, порождён разрыв между Востоком и Западом.

Разрыв 1054 г., казавшийся обеим сторонам случайным и временным, возник и затем углубился и застарел благодаря взаимному отталкиванию, порождённому двумя претензиями на мировую власть, – причём обе они были унаследованы от античного Рима. Если православный Восток не мог признать навязывавшуюся ему теократию Римского папства, то и Запад не мог мириться с притязаниями византийских императоров – быть единственными носителями политической власти во всём христианском мире. Поддерживать мир и порядок в Западной Европе Византия явно никогда не была в состоянии – от неё и южные славяне отпадали при каждом представлявшемся случае, несмотря на бесчеловечные репрессии. Но на тех, кто на самом деле поддерживал в западных странах мир и порядок, Византия продолжала смотреть с нескрываемым презрением и ненавистью как на узурпаторов её самодержавных прав, давая им понять при каждом случае, что подлинным христианским царством является только она, прямая наследница Римской империи… И это раздражало тем более, что Запад не мог усмотреть идеал христианского царства в этой Византии XI–XII веков, где безмерное презрение ко всему неромейскому уживалось с коварством и утончённой жестокостью, где социальной правдой не интересовался почти никто (за исключением очень редких нестоличных представителей клира) и где столичное духовенство, омирщённое не менее западного, беспрекословно венчало на царство базилевсов, умерщвлявших или ослеплявших своих миропомазанных предшественников: нет сомнения в том, что христианского милосердия и подлинного благоговения перед освящённой Богом властью в западных королевствах (и в нашей средневековой Руси) было всё же гораздо больше, чем в Константинополе. Надменные же претензии сохранились до конца, и ещё в последнюю четверть часа константинопольский патриарх Антоний увещевал великого князя Василия Московского не забывать о том, что император «имеет прежнее положение, он рукоположён в цари и самодержцы ромеев, т. е. всех христиан».

На психологически отравленной почве все искренние попытки эпохи крестовых походов осуществить христианский «общий фронт» кончались роковым неуспехом и только усиливали взаимное раздражение. Предвосхищая в XII веке идею Владимира Соловьёва, император Мануил Комнин пытался прийти к компромиссу: единый мировой император – Восточный, единый вселенский архиерей – Старого Рима. Но его попытка только озлобила всех и окончательно запутала всё – обе претензии были порочны.

И если западные авантюристы – сицилийские норманны – первыми нарушили «общий фронт», вступая против Византии в союз с сельджукскими турками, то константинопольская чернь в 1182 г. первой совершила непоправимое, поголовно вырезав, без разбора пола и возраста, всё население латинского квартала Константинополя. «Там, – писал Евстафий Солунский, – сеяли семя, из которого выросли колосья. Мы и другие вместе с нами пожали их потом на ниве Персефоны». Запад ответил разгромом Салоник и через 22 года— IV крестовым походом. И в XX веке мы ещё не кончили эти колосья пожинать.

Был всё же в XIII веке момент, когда воссоединение Церквей могло казаться осуществимым. Тогда, при папе Иннокентии IV, со стороны Рима переговоры с никейскими греками вёл Иоанн Пармский, – ближайший ученик св. Франциска, одним из первых среди францисканцев принявший учение Иоахима Флорского. В это же время греки, потерявшие захваченный франками Константинополь, старались набраться сил, «вернувшись к корням», и на сей раз искали этих корней не в Римском мировом мареве, а в национальных традициях древней Эллады. И не то важно, какие именно компромиссные формулы выдвигались при этом с той и с другой стороны: важно то, что в этот момент с той и с другой стороны повеяло новым духом. Но на Западе иоахимитские влияния скоро были вытеснены с Римских церковных верхов; а греки, получив назад Константинополь, вместе с ним опять получили на плечи наследие цезаристского Рима – и уже не избавились от него до конца.


Рекомендуем почитать
Рассказы о Сталине

Сборник рассказов о Иосифе Виссарионовиче Сталине, изданный в 1939 году.СОДЕРЖАНИЕД. Гогохия. На школьной скамье.В ночь на 1 января 1902 года. Рассказ старых батумских рабочих о встрече с товарищем СталинымС. Орджоникидзе. Твердокаменный большевик.К. Ворошилов. Сталин и Красная Армия.Академик Бардин. Большие горизонты.И. Тупов. В Кремле со Сталиным.А. Стаханов. Таким я его себе представляю.И. Коробов. Он прочитал мои мысли.М. Дюканов. Два дня моей жизни.Б. Иванов. Сталин хвалил нас, железнодорожников.П. Кургас. В комиссии со Сталиным.Г. Байдуков.


Дела и люди века: Отрывки из старой записной книжки, статьи и заметки. Том 1

Мартьянов Петр Кузьмич (1827–1899) — русский литератор, известный своими работами о жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова и публикациями записок и воспоминаний в литературных журналах. «Дела и люди века» — самое полное издание записей Мартьянова. Разрозненные мемуарные материалы из «Древней и Новой России», «Исторического Вестника», «Нивы» и других журналов собраны воедино, дополнены недостающими фрагментами, логически разбиты на воспоминания о литературных встречах, политических событиях, беседах с крупнейшими деятелями эпохи.Издание 1893 года, текст приведён к современной орфографии.


Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде

Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.


Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.


Литературное Зауралье

В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.