Жандарм. На пороге двадцатого века - [24]

– Ага, – со змеиной улыбкой пропел жандарм, – ты ещё покланяйся, мол, «моя твоя не понимай». – И мгновенно стал серьёзным. – В общем, так: или ты начинаешь говорить и остаёшься в живых и даже с целой шкурой, или я у тебя выбиваю всё, но тогда тебя проще будет пристрелить. – Заметив, что китаец попытался продолжить валять ваньку, унтер повелительным взмахом руки заставил того закрыть рот. – Ты, кстати, не заметил, как с тобой общаются?

Лао, сделав испуганное лицо, промолчал. Попытка слегка пошевелить руками не осталась незамеченной. Стоявший позади неизвестный вновь наградил его подзатыльником.

– Не двигаться! – От крика даже слегка заложило ухо.

– Идейный. – Владимир чуть скривился, с фанатиками общаться очень трудно. Нельзя быть уверенным до конца, что даже с помощью пытки «клиент» сказал правду. А если так? – Кстати, а эти идиоты, я сейчас «боксёров» имею в виду, до сих пор не догадываются, что после цицикарский губернатор начнёт их давить? – Выстрелил наугад, но, судя по тому, как дёрнулся пленник (немного, но этого опытному глазу хватило), попал в самое «яблочко». – Понятно, мы молчим и говорить не желаем. Господа офицеры!

Наконец Лао понял, что ему не давало покоя – акцент, они говорили с лёгким акцентом! Перед ним стояли корейцы, в их глазах он прочитал свой приговор.

Унтер кивнул на сидевшего китайца…

Два корейских офицера (правда, не армейских, а жандармских, если перевести всё на русский), проходящих «практику», дело знали. И спустя час пленный заговорил. С бесстрастным лицом взирая на происходящее в комнате, Владимир мысленно восхищался отцом. Когда ему, так сказать, представили обоих «рекрутов», он поинтересовался, как они попробовали бы взять китайца живьём, не попортив особо шкуру? Недолго думая те предложили дистанционный способ, но предупредили, что возможны накладки. Подопечный явно не тупая деревенщина. Поинтересовавшись насчёт пращи, Владимир получил чёткий ответ, что ночью свист рассекаемого воздуха будет как звук иерихонской трубы. Открыл небольшой ящичек, в котором до поры скрывался английский арбалет, стреляющий пулями. Сия игрушка была подарком деда в честь первого чина. Господа офицеры опытным взглядом мгновенно оценили качество оружия и метод взятия «языка». Трудностей особых не было: привычно собрать арбалет (пришлось нести его в разобранном виде), самое главное – не шуметь, взводя тетиву, и аккуратно зарядить. Дальнейшее было, как на охоте: поймать в прицел корпус и мягко спустить крючок. Свинцовая пуля мигом уложила китайца, подчинённым осталось лишь доставить трофей в «логово».

Теперь корейцы, которых гнобили все, включая и китайцев, с превеликой охотой возвращали старые долги. Зрелище было ещё то, поэтому Дроздов-младший старался абстрагироваться от этого с помощью «гимнастики для ума», как называл такой метод отец, в данный момент он «перемывал кости» своему начальнику. Ротмистр, конечно, догадывался, что создание туземных частей – не вынужденная инициатива одного офицера, пусть и имеющего серьёзные полномочия. Всё санкционировалось с самого верха, и империя осторожно залезала в Корею, которую Япония считала своей колонией… Но сейчас пока не до этого. Китаец оказался цицикарским шпионом, жалко, конечно, что не резидентом, но тут грех желать большего. Тут, на удивление Владимира, схлестнулись, как говорил отец, интересы нескольких сторон. «Боксёры», желающие всё разломать и жить в «народоправстве». Ну, с ними всё ясно – «пушечное мясо», которое потом перебьют. Сам губернатор, желающий заполучить ценности и часть дороги, со всеми городками, посёлками и разъездами. И англичане, желавшие одёрнуть русских, нацелившихся на всю Маньчжурию. Плюс японцы, не желающие усиления России в регионе, который они уже считали своей вотчиной.

– …Кто ещё должен мешать обороняться, вредить? – Голос русского доносился словно издалека. – Приведите его в чувство.

Ледяная вода обрушилась на Лао. С трудом разлепив глаза, он с ненавистью посмотрел на абсолютно невозмутимого «белого дьявола».

– Ничего, ты у меня заговоришь, продолжайте… – Смотря на то, что раньше было человеком, Владимир про себя повторял: «Так надо». И вспоминал про голову русского мальчонки… Когда всё было кончено, он кивнул: – Закопать. – И, сохраняя полную невозмутимость, вышел. Что ж, отец, если бы увидел его в эту минуту, остался бы доволен.

Нет, это просто уже все границы переходит, сплошное оскорбление мундира, да только никто этого гешефтмахера не осадит. Сливин и Качанов ждут в коридоре, ефрейтор сейчас в роли писаря, а главное, ротмистр Митрохин сидит с пришибленным видом. Ну да, и Владимиру после того, как он увидел в протоколе пару фамилий, стало тоскливо. Безобразов, куча министров (особенно «порадовал» Абаза) и их товарищей и великий князь Александр Михайлович, венчавший этот список. Тут и отцу не совладать.

Достав записную книжку, Владимир быстро черкнул пару строчек, вырвал и передал листок Митрохину. Тот, прочитав, достал спички и сжёг его. Атмосфера мгновенно накалилась. Сидевший до этого с видом римского патриция Абрам Рубинчик насторожился, появившийся в кабинете унтер из батальона осназа его поначалу не встревожил. Но та записка…